человеческих; по этим грудам ползали креветки и мелкие зеленые крабы. Меня удивило, почему люди не додумались употреблять морских гадов в пищу; впрочем, еда – не моя епархия, до недавних пор я совсем не интересовался ею. Вероятно, население града Вускции не догадывалось, что медузы и крабы съедобны, либо брезговали ими по неведомой причине. Вода в порту кишела нечистотами, которые стекались сюда с кораблей и из жилых домов.
При всех недостатках море манило меня, вызывало щемящее чувство ностальгии. Впрочем, не настолько, чтобы я переместился вперед, когда волны схлынули, нет. Определенно, я тосковал по морской стихии и радовался возвращению в ее лоно. Несмотря на грязь и нечистоты, она заполняла пустоту, образовавшуюся с того момента, как я, сопровождаемый Мириадой, покинул родимый склон.
В свою первую вылазку в порт я только наблюдал. Видел парящих в небе чаек, облака, Вастаи, раскинувшийся за серой гладью вод. Только город и порт, крепость еще не возвели. С той поры пристани мало изменились, только прибавилось народу и судов. Тогда в граде Вускции не было крепости, лишь горстка административных и хозяйственных зданий. После войны Ворон велел возвести на их руинах крепость.
– Я выяснила, что случилось с полями близ городских стен, – поведала Мириада на нашем родном языке, известном только северянам, недоступном для чужих ушей. – Несколько лет назад, стараниями ли Ворона или по иной причине, случился неурожай, почти весь ячмень погиб. Зимой начался голод. Тогда пес вместе с другими богами – не знаю, с кем именно, – собрали все, что уродилось за стеной, воплотили найденное в меры ячменя и тем самым спасли население от голодной смерти. Однако весной возникла острая нехватка подножного корма для скота, вся съедобная растительность пропала, и псу вновь пришлось добывать ячмень своими силами, опустошая близлежащие земли. С каждым годом урожай становился все скуднее, некогда плодородный край превратился в голую степь. Теперь город питается исключительно плодами твоих трудов, рыбой, водорослями, а если повезет – дичью и яйцами.
Иногда я проникал в места, где беседовали ближайшие пособники Ойссена, и жадно внимал их речам. Говоря, будто не понимает, откуда взялась хворь, поразившая моих подопечных, Ойссен не соврал, просто утаил кое-какие факты. Он действительно не знал природы недуга, зато имел общее представление о факторах, его вызывающих. Кое-кто из его челяди тоже заболел, правда не в такой форме, как мои приспешницы, и разница в симптомах очень занимала бога-врачевателя. Со слов ближайших соратников, занедужившие рабы особой ценности не представляли, а вот знания, добытые с их помощью, были поистине бесценны и могли принести немалую пользу.
– Не потому ли, – спросил я, – те из обитателей града Вускции, кто имеет доступ к рыбе и водорослям, и те, к кому произведенная мною пища попадает не в чистом виде, – не потому ли недуг у них проявляется иначе, чем у моих пособников?
– А, ты тоже заметил? – запищала Мириада.
Мне не требовалось замечать, достаточно было устремить свое сознание в потаенные уголки, где шептались между собою приспешники Ойссена.
– Догадываешься почему?
– Подозреваю. Хотя не уверен.
– Известно ли тебе, что местные называют твоих помощниц никчемными отродьями, тупицами и радуются, что от них есть хоть какой-то прок?
Мириада не открыла мне тайны. Но я притворился, будто ничего не знаю. Даже не возмутился.
– Они служат мне верой и правдой. И самоотверженно трудятся, когда не больны.
– Так или иначе, – задумчиво прогудела Мириада, – раньше местные хворали через одного, а теперь недуг одолевает только твоих помощниц. Сомневаюсь, что псу достанет могущества опустошать земли на много миль и полноценно врачевать хвори.
– Насколько могу судить, его методы довольно примитивны в сравнении с моими, – заметил я (я внес кое-какие усовершенствования в процесс, однако делиться ими не стал). – А примитивные методы отнимают много сил. Пока я выполняю всю работу – работу, с которой ему не справиться самостоятельно и за долгий срок.
– Чудеса, – констатировала Мириада. – Если сейчас он привлек тебя, кто же содействовал ему раньше?
– Сие мне неведомо. А какой вклад вносишь ты в оборону града Вускции?
– Всего рассказать не могу, – повинилась Мириада. – Если коротко, по мере сил укрепляю ключевые защитные сооружения и готовлюсь к атаке, которая последует совсем скоро, непонятно только, в какой форме.
Она взмыла вверх вместе с порывом ветра, но вскоре вновь закружилась надо мной:
– Твои крутильщицы сегодня выглядят бодрее.
– Так и есть.
У меня возникли кое-какие догадки относительно первоисточника хвори. Достаточно было понаблюдать за телами тех, кто вращал меня на постаменте, – все эти кости, зубы казались почти родными, после того как я изучил (вернее, вкусил) окостенелые раковины и прочие останки, служившие материалом для городских стен. Медленно проникая в каменные высотки, я улавливал обрывки разговоров ближайших соратников Ойссена, а после долго размышлял о том, что видел и слышал. Выводы сподвигли меня слегка изменить состав производимой мною пищи. Вопреки наставлениям Ойссена, ее состав больше не ограничивался сахаром и белком, якобы необходимыми для поддержания человеческого организма. Я не сообщил Ойссену о новшествах отчасти потому, что не знал названия того, что сделал, отчасти из-за опасений разгневать бога-врачевателя. Так или иначе, у меня не было ни малейшего желания заставлять моих помощниц страдать и гибнуть только затем, чтобы пес постиг специфику последствий недоедания.
– Надеюсь, со временем они еще сильнее окрепнут. Кстати, ты выяснила, что сталось с малыми богами?
– Помимо войны? Нет.
– Кто-нибудь из малых сопровождал нас на юг? В порядке ли они?
– Сюда отправились два-три бога, покровительствующие девам Речного становища. Я беседовала с ними на днях и ничего подозрительного не заметила. Единственное, их всеми правдами убеждают передать полномочия более могущественным богам, якобы они слишком ничтожны, чтобы принести ощутимую пользу. По моему совету наши соотечественники отказались и по-прежнему трудятся на своем скромном поприще.
– Думаю, многое прояснится, когда противник нанесет удар, – заключил я.
Через пару дней ко мне наведался Ойссен. Развалившись на солнышке, он пристально наблюдал, как четверо дев вращают меня на постаменте. Медленно. Молча.
– Сила и Кротость Холма, – обратился он ко мне чуть погодя, – ты не менял состав еды, которую производишь?
– Менял, – не стал отпираться я. – Хотел сделать ее более питательной.
– Почему меня не предупредил?
– А зачем? У тебя без того немало хлопот. Ты ведь сам говорил, что сахаром и белком полезные элементы не ограничиваются, а тебе не хватает времени досконально изучить вопрос. У меня, напротив, времени было в избытке. Уверен, мои
