об этом до сих пор неприятно… После этого развелись. Теперь у меня на всем свете лишь один родной человек, о котором я должен заботиться, – мама. Однако после того, что произошло… – Дмитрий обхватил голову руками. – Я не предполагал, когда предложил пещеру, как место, где можно укрыться, что все так обернется. Теперь убедился, что пещера действительно усиливает агрессивность некоторых людей. Я вот что подумал, ты говорила, что проводник Александр Геннадьевич рассказывал, будто из разбойников, убивших шаманку, выжил один, по имени Демьян Лалыка, а главаря звали Василий. Я тоже слышал эту историю, когда был в экспедиции. Так вот, какая мысль меня посетила. В нашем времени мы имеем организатора ограбления и убийцу Василия Алалыкина. Лалыка, алалыка в старые времена в русском языке означало человека, плохо произносящего буквы, невнятно говорящего или же картавого, а Василий Алалыкин картавый. Возможно, что он является потомком Демьяна, и картавость ему передалась по наследству. К тому же имя Василий. Кто знает, вполне возможно, что все это и пробудило Красную шаманку к противодействию и мести. Может быть, сыграло роль и то, что среди вас были люди с недобрыми мыслями, а потом кидание в приведение камнями спровоцировало ее на активные, так сказать, действия… По крайней мере, насколько мне помнится, во время прошлогодней экспедиции ничего подобного я в поведении людей не замечал. Порой мне кажется, что все было запланировано шаманкой. Гибель Галактионова, потом смерть парня, который за мной погнался, после девушка полицейский… Все от камней. Что это? Судьба? Случай? Не знаю.
Ульяна внимательно посмотрела на Лозинского.
– Может, ты лжешь? Сваливаешь на шаманку, а на деле убил Алешу и двух инкассаторов. Из-за тебя погибла Кристина! Прикидываешься, что не виноват!
Лозинский поднял голову, направил взгляд на девушку, потухшим голосом выдавил:
– Виноват. Конечно, виноват. Виноват, в том что согласился участвовать в ограблении. Виноват, потому что указал пещеру, как место, где можно укрыться, косвенно виноват в смерти людей. Виноват, в том что не имею достаточно денег, чтобы вылечить больную мать!
В пещере на короткое время снова повисла тишина, и лишь эхо уносило по галереям последнее слово:
– Мать! Мать! Мать!
Когда эхо затихло, Ульяна виновато произнесла:
– Прости, нервы, не хотела обидеть тебя подозрением. Вся эта обстановка… Почему ты раньше не пришел к нам с Эдиком на помощь? Ведь у тебя был пистолет?
– Я же рассказывал, что не знал о происходящем вне камеры. Если бы и знал, то не мог подвергать вас опасности, зная о боевом опыте Алалыкина, я должен был действовать наверняка. И застрелил Алалыкина скорее случайно, так как стрелять-то толком не умею, потому что в армии служил в музыкальном взводе, а Василий проходил службу в элитных частях и даже участвовал в боевых действиях. Насколько мне известно, из рассказов Галактионова, у него был залет перед армией, но его родители через знакомых сумели все замять и отправили сына на перевоспитание в вооруженные силы… Опять же, этот ваш друг Эдик, по всей видимости, был плохо знаком с психологией людей. Человек, загнанный в угол, как, несомненно, и зверь, готов на многое, а поскольку ему нечего терять, испугать его угрозами в такой ситуации почти невозможно. Впрочем, Василий и сам был неплохим психологом, не зря же он доверился Андрею и мне, а ведь мы могли его кинуть, но он был уверен, что мы не сделаем этого, хотя, возможно, и немного сомневался. Ясно одно – он имел не малое влияние на Галактионова и, отчасти, на меня. Кроме того, я говорил, что меня позвала шаманка. Это благодаря ей, я пришел на помощь к тебе. Предполагаю, что Василий, преследуя тебя, упал не случайно. Ты не думала, почему это случилось с опытным десантником, а не с тобой. Мне кажется, что она пыталась помочь тебе как могла, потому что хотела уберечь от того ужаса, который испытала сама, когда подверглась насилию разбойников. Что и совершила с моей помощью. Она…
– Она, она, она! Ты действительно веришь, что шаманка существует? Может, это твои сны, фантазии и влияние пребывания в одиночестве в пещере? Ты веришь во все такое…
– Не верю, а знаю, что это существует! Я и сам иногда, вижу то, что не видят другие люди. Ну, всякие там сущности и прочее.
Зеленые с поволокой глаза Ульяны иронично прищурились:
– Так ты у нас экстрасенс?
– Не знаю. Мне неизвестны мои возможности, Наверное, у тебя вызывает сомнение все, о чем я говорю.
– Нет, почему же. Я не отрицаю мистики в нашей жизни. Моя прабабушка рассказывала, что когда прадед погиб на фронте, в окно ее квартиры всю ночь билась черная ворона. Еще, три года назад, цыганка предсказала, что я буду сидеть в черной комнате среди мертвецов. Так и случилось, – у Ульяны дрогнули губы, она закрыла лицо ладошками, заплакала.
– Успокойся. Хочешь, я тебе спою? – Дмитрий встал подошел к лежавшей неподалеку гитаре Терещенко, взял ее в руки, провел пальцами по струнам. Звук поплыл по пещере. Ульяна отняла ладошки от заплаканного лица, спросила:
– Ты что, музыкант?
– Подрабатываю гитаристом в кавер-группе.
– Понятно. Слушай, давай уйдем отсюда. Я не могу находиться рядом с убитыми. Я даже не могу смотреть в ту сторону.
– Ты не смотри. Лучше смотри на луч солнца, который пробивается из трещины, думай, что все будет хорошо, и слушай песню. Дмитрий заиграл, его голос потек по пещере:
По минутам осыпается
Ожидание невозможного
Ранним утром просыпается
От движения не осторожного…
Ульяна почувствовала, как вместе с музыкой и песней она улетает из полумрака и ужаса пещеры к свету. Звонкий и проникновенный голос эхом разносился по пещере. Когда наступила тишина, Ульяна сказала:
– Классная песня.
– Это «Уматурман».
– Я знаю. Ты сам пишешь?
– Стихи.
– Прочитай.
Дмитрий прикрыл глаза, начал читать:
Я сегодня летал во сне.
Или это не снилось мне?
Может это все явь была?
Я как птица парил в небесах.
Свежий ветер, за взмахом взмах,
Вместо рук моих – два крыла.
Как и он, она закрыла глаза и снова полетела…
Мое имя было Икар,
Но спалил мои крылья жар.
Я упал, было больно плечу,
Но себя вновь заставил встать
Зная точно, что я опять,
К солнцу птицею полечу.
Стихотворение закончилось. После короткого молчания, Ульяна сказала:
– Ужас, вокруг покойники, а мы поем песни, читаем
