штор. Вблизи — отчётливо различаю запах крови.
— У вас прекрасное обоняние, — похвалила чародейка, — Рэйнольдс вполне мог страдать язвой желудка, боль от которой заглушал бренди и коньяком, — она бросила выразительный взгляд на початые бутылки небольшого, но подобранного со вкусом бара, — это не такая уж редко встречающаяся смерть.
Они осмотрели номер. Владелец цирка имел на удивление мало вещей. Все его вещи были относительно новые, отличного качества, но при этом какие-то безликие. Никаких магографических карточек, писем или дневников. Одни лишь счета из отеля и дорогих ресторий.
— Может быть артисты его труппы прольют свет на личность таинственного господина Рэйнольдса, — проговорил Вил.
— А ведь это более, чем странно, — заметила чародейка, вешая на спинку стула бархатный пиджак, в карманах которого не обнаружилось ничего, кроме табачных крошек и носового платка, — почему здесь нет никого их них? Разве смерть хозяина не должна была их взволновать?
Вил пожал плечами.
— Возможно, они пока не знают об этом. Положим, у них было не принято беспокоить по утрам шефа, или труппа живёт на другом этаже, или они с раннего утра отбыли в театр, да ещё множество различных причин. Пойдёмте и спросим их самих.
Мелллоун был, наконец, допущен в комнату и ему было поручено проследить за отправкой трупа в коррехидорию.
— Мы должны убедиться, что смерть подозреваемого вызвана естественными причинами, — заключил Вил.
На рецепции сменился дежурный, теперь там скучала девушка с усталым лицом. Она полистала шикарную книгу в кожаном переплёте со стилизованными кленовыми листьями, собранными в некое подобие королевского герба, и сообщила, что артисты «Лунного цирка» размещаются в номере по соседству от господина Рэйнольдса, и номер этот 313.
— Как? — не понял коррехидор, — для всей труппы снимается один номер?
— А что? — с видом человека, навидавшегося на своём веку и не таких причуд, спросила дежурная, — это их личное дело. Может, денежки экономят, может ещё почему. Моё-то какое дело! Их тут пятеро вписано: трое мужчин и две женщины.
— Более чем странно, — продолжал свою мысль Вил, пока они поднимались по широкой лестнице с красным ковром, — для разнополой группы снимать один номер. Даже, если предположить, будто ледяная красавица спала в номере Рэйнольдса.
— Не спала, — возразила Рика, — по крайней мере на постоянной основе. Я не заметила ни малейших следов присутствия женщины. Хотя бы волосы на щётке у зеркала остаться были бы должны. Или второй бокал. Нет, сэр, наш подозреваемый не жил вместе со своей примой. Приглашал, возможно, но номера с ней не делил.
— Забавная штука судьба, — Вил постучал в дверь номера 313, — на днях Рэйнольдс празднует смерть недругов, а теперь сам едет в труповозной карете.
Ответа на стук не последовало.
— Отсюда кто-нибудь выходил? — обратился он к рядовому, дежурившему у двери соседнего номера.
— Никак нет, милорд, — отчеканил тот и снова приложил руку ко лбу, — с момента прибытия господина сержанта я стою тут на часах и могу утверждать, что никто в номер 313 не входил, и никто оттуда не выходил.
Несколько напуганная горничная отперла дверь номера своим ключом, но, отступив на шаг, вытягивала шею в надежде первой из сотрудников отеля увидеть что-то интересное.
Номер 313 оказался совершенно пуст.
Это был родной брат номера Рэйнольдса, только кровать стояла у противоположной стены. В номере царил полнейший беспорядок. По полу, кровати, креслам были разбросаны костюмы, вещи, остатки еды в коробках с резными палочками из Делящей небо, пустые бутылки из-под недорогого спиртного и всё.
— Всё страньше и страньше, — пропел Вил песенку из детской оперы, бывшей популярной во время его детства, — куда подевались артисты? Футоны не разложены, и, похоже, на кровати тоже никто не спал. Впечатление такое, будто постояльцы номера 313 в спешке покинули гостиницу.
— Сбежали, — уточнила Рика, не без брезгливости поднимая предмет женского нижнего белья, — побросали вещи и сбежали. Похоже, кто-то из них увидел мёртвого господина, испугался и подбил труппу исчезнуть безо всякого следа.
— Это я уже понял, — коррехидор оттолкнул ногой стёганые футоны для сна, — но почему они жили в таких собачьих условиях, спали вповалку на полу, и их, по всей видимости, это устраивало.
— Кто знает, — философски заметила чародейка, — экономили, похоже. Ели и пили вскладчину. Есть крошечная вероятность, что мы найдём их в театре, но что-то сомневаюсь.
Личных вещей у артистов то ли не было вовсе, то ли они унесли их с собой. Хотя, Рике подумалось, что они могли часть своего хозяйства хранить в театре. Об артистах сотрудники отеля ничего определённого сказать не могли. Они не шумели, но в номер к себе пускали с большой неохотой.
— У них всегда такой беспорядок был? — спросила чародейка горничную третьего этажа.
Та заглянула внутрь, её большие серые глаза стали ещё больше, и девушка отрицательно затрясла головой.
— Нет, куда там! Ничего подобного у них в номере я не видывала. Неохотно пускали, это было. Но порядок при этом содержали армейский. Матрасы все были аккуратно собраны, вещи на своих местах. Даже обувку свою носками к выходу всегда разворачивали. Полотенца и простыни не марали. Уж даже не знаю, что с ними приключилось, что они такое безобразие устроить удумали…
Выслушивать предположения осведомлённой в привычках постояльцев горничной они не стали, просто Вил поблагодарил её за содействие с таким холодным аристократизмом, что у бедняжки отпала всяческая охота дальше делиться своими соображениями.
— Вы завтракали? — поинтересовался коррехидор уже на улице.
— Да, — кивнула Рика, — попробовала бы я улизнуть без завтрака. Для этого надо на полтора часа раньше вставать.
— А я вот не успел. Не соблаговолит ли прекрасная дама составить мне компанию?
Прекрасная дама усмехнулась, но отказалась.
— Мне ещё вскрытие делать. Переполненный желудок при этом не самое лучшее подспорье.
— Значит, и у вас бывают позывы тошноты! — с ликованием воскликнул Вил.
— Не без этого, — насупилась чародейка, ей столь откровенная радость собеседника совершенно не понравилась, — некромант ты или нет, а физиологические реакции никуда не денешь. Хоть я и привыкла, но делать вскрытие на сытый желудок — удовольствие куда как ниже среднего.
Вил отвёз её в коррехидорию, а сам отправился в кафе.
— Искренне надеюсь на вскрытие без сюрпризов, — проговорил он, — очень не хотелось бы попрощаться с только что съеденным завтраком.
Рика кивнула, она тоже на это надеялась, но в глубине души уже угнездилось сомненье. Что-то в покойном ей не понравилось. Подумав, она решила, что это — поза. Обычно прободение язвы сопровождается весьма сильными болями, и человек инстинктивно принимает позу зародыша, схватившись за живот. Рэйнольдс же лежал на спине, вытянулся на кровати во весь
