халатах.
— Людмила Васильевна… — первым обращается в ней мужчина, но я перебиваю его, хватаю за ладонь и подобно маленькому буксиру, тащу к выходу.
— Он тут! Он в машине!
Открываю дверь, и, наконец, врачи понимают, в чём дело и начинают суетиться вокруг Яра.
Зовут ещё кого-то, чтобы аккуратно вытащить его, перекладывают на каталку.
Я же стою на морозном воздухе в тонкой кофте и не чувствую холода.
Смотрю на то, как увозят Ярослава, ощущая странное отупение.
Разогнавшийся мозг отказывается останавливаться и всё выплёскивает в кровь новые порции адреналина.
— Вы так совсем замёрзните, — Людмила Васильевна, уже совсем не сонная, набрасывает мне на плечи больничное одеяло. — Идёмте, — мягко берёт меня за плечи, но я всё равно вздрагиваю. — Идёмте в тепло.
Её доброе лицо и негромкий голос немного успокаивают бешеное биение сердца.
Мы заходим обратно в приёмный покой, и только теперь я замечаю, как, оказывается, заледенели руки.
— Присаживайтесь, — женщина отодвигает стул. — Хотите чаю?
Растираю озябшие пальцы о грязные джинсы.
— Да, наверное, можно…
— С вами точно всё в порядке? — женщина уходит в подсобное помещение. — Вы сами на ранены?
— Нет, — мотаю головой, внезапно чувствуя дикую усталость. Дрожь в конечностях всё ещё не прошла, а мысли хаотично движутся в голове, наталкиваясь одна на другую. — Куда увезли моего молодого человека? С ним всё будет в порядке? Он… — в горле перехватывает. — Он жив?
— Да, жив, — кивает медсестра, ставя передо мной чашку с дымящейся жидкостью. — Его готовят к срочной операции.
Волна жаркого облегчение накатывает, делая ноги какими-то ватными.
— Но они… они спасут его?
— Девушка, мы же не боги, мы не знаем, — женщина садится передо мной за свой стол. — Но вам повезло, сегодня на дежурстве наш лучший хирург. Вадим Палыч молодец!
— Спасибо…
— Может, вы поспать хотите? Или позвонить кому?
— Я… — всё ещё не могу до конца осознать всё, что произошло. Как только вспоминаю о перестрелке, так внутри всё холодеет. Что, если люди отца выиграют в этой схватке? Что, если они кинутся за нами в погоню? Боже… мне нужна помощь… Но я не знаю, к кому обратиться, я… совсем одна, без телефона, и…
— А вы могли бы посмотреть кое-что в интернете? — внезапно в голову приходит идея.
— Да, конечно, что нужно?
— Наберите «Охранное агентство»… — вспоминаю точное название компании Демида, брата Яра.
Людмила Васильевна надевает очки, вбивает нужное в поиск, а потом выдаёт мне несколько телефонов.
— Спасибо вам! Спасибо огромное!
— Кстати, — она понижает голос. — Хочу вас предупредить о том, что при огнестреле врачи обязаны сообщить в полицию, так что участковый через пару часов будет тут. Сможете написать заявление на того, кто сделал это с вашим молодым человеком.
Прикрываю глаза и медленно киваю. С тем, кто ответственен за ранение Яра я уже разобралась. И если мой отец до сих пор жив, то я верю в то, что бумеранг рано или поздно всё равно его настигнет!
В последующие полчаса мне удаётся узнать номер Демида, и я оставляю ему взволнованное сообщение на автоответчик.
Пью обжигающий чай, и с каждым глотком чувствую, как понемногу спадает напряжение.
Через час ко мне спускается доктор и сообщает о том, что операция не из лёгких, но нам повезло, и никакие важные органы не были задеты. А потом… мне самой предлагают пройти на осмотр.
Я прохожу в смотровую. После нескольких вопросов и беглого осмотра мы доходим до…
— А когда у вас были последние месячные?
И тут через замутнённое страхом, стрессом и адреналином сознание проглядывает солнечный луч.
Накрываю низ живота ладонью, и прошу:
— Вы не могли бы сделать мне узи?
Глава 53
Ярослав
Белый потолок с обшарпанной штукатуркой то приближается, то, наоборот, отдаляется. Пульсирует точно также, как и моё отяжелевшее тело.
Наверное, ад должен выглядеть как-то иначе?
Не тешу себя мыслью, что после смерти смогу претендовать на что-то иное.
Нет. Я знаю своё место. Знаю, что заслужил его как никто. Хотя, Зверь, возможно, занял бы котёл погорячее, но и для меня у чертей давно припасено что-то особенное.
Однако, этот грязновато-серый цвет никак не соотносится с моими представлениями о вечных муках.
Я, ведь, умер?
Чувствовал, что не жилец. Сам момент ранения не ухватил, зато потом, когда отвёл Снежинку в безопасное место, ощутил всю боль того, как жизнь покидает тело.
Когда горишь в безмолвной агонии, не в силах сказать ни слова…
Я должен был умереть там, на грязном полу заброшенного цеха.
В чудеса я не верю, так что…
Делаю над собой усилие и приподнимаю свинцовую руку.
Охренеть как тяжело. Тело — неуправляемый кусок поржавевшего метала.
Но в голове свербит одна-единственная мысль: я должен встать. Должен найти Леру.
От страха, что я мог не справиться, что всё было зря, по шее начинает струиться пот.
Громко откашливаюсь. А потом, вырываю из сгибов локтей торчащие из вен иголки.
— Да твою же… — рычу, но из горла вырывается какой-то сдавленный хрип.
Как только начинаю двигаться, спину прорезывает болью. Острая, жгучая, она проходит по нервным окончаниям ударом электрошока. Перед глазами темнеет, голова начинает бешено кружиться.
— Эй-эй, спокойно, боец, не торопись, — знакомый голос добавляет ещё один разрыв шаблона.
Где-то на периферии зрения маячит Демид.
Подходит ближе и не даёт встать.
— Ле-ра… — хриплю страшно, будто вместо гортани у меня какая-то неприспособленная для речи трубка. — Где…
— Всё хорошо, она спит, — Демид смотрит на меня, чуть улыбается. — Не переживай, брат, всё с ней хорошо.
— А… ребёнок… — с трудом отлепляю присохший к нёбу язык.
Сердце съёживается от лютого мороза, когда я думаю о том, что Лера могла потерять нашего малыша из-за стресса.
