Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Когда юбиляр начинает петь с Кобзоном (21.10 – час и десять минут после начала вечеринки), захожу в мужской туалет. Двери не до пола. Из одной, благо закрытой кабинки, торчат четыре ноги: две мужские в полусапогах и две женские, голые. Захожу пописать в соседнюю кабинку. Из-за стены смачное ритмичное сопение.
Не успел вымыть руки, в туалет влетают четверо молодых мужчин (тридцатники). У меня: «Зажигалка есть?» – «Нет». Заработала своя.
Беру очередную рюмку «шиваса», возвращаюсь за стол, где, кроме меня, высоченная мисс Вселенная 2012 и вице-мисс прошлых годов.
Дневник депутату передать удалось в два часа ночи. Он бросил конверт с бумагами в пакет с какими-то бутылками и обещал почитать.
Часть V Катамнез (Состояние после выписки): Псевдоновь
27.03.12
Я на больничном по поводу ОРВИ. С температурой 38 еду в Бутырку забрать санитарную книжку для новой работы. На входе встречаю Неприличную и мисс Вятку (Яркову). Обе ничего не знают про мое увольнение. До 16-ти (окончания рабочего дня) далеко, а они уже сваливают.
В ПБ Гордеева отбирает у меня ключи от трех кабинетов – установлены на мои деньги, слышу первые новости: за 15 дней три трупа (инфо: инспектор Алексей, позже подтвердил воспитатель, шмонавший на бутырском входе. Врачи молчат). Фабрика смерти бессердечных халтурщиков продолжает черную работу!
Знакомлюсь с новым психиатром (протеже родственника в управлении?). Внешне он похож и на меня, и на Грымова: солидный тяжеловес в седине. Его имя-отчество моментально вылетает у меня из головы. Более в Кошкином доме мне это не нужно. Этот человек заменит меня. Штат Кошкиного дома снова укомплектован полностью.
Иду в отдел кадров. Там подтверждают, что рапорт об увольнении через почту получен – единственный способ уволиться из тюрьмы «по-хорошему». Для подстраховки по почте мною отправлены два рапорта.
Во дворе встречаю нашего главного зэка-санитара Шишкина. Он пытается неловко лодочкой протянуть мне руку. В очередной раз повествует о статье «мошенничество», по которой «отбывает за сына». Будто бы скоро освободится. В лице Шишкина прощаюсь со всеми зэками Бутырки. Грустно. На душе кошки Кошкиного дома скребут.
Выхожу на плац перед административным корпусом. Сразу вижу Теликова в синей полковничьей форме с рацией в одной руке и коричневой сигаретой в другой. Рядом с ним неизвестный мне капитан, тоже в синей форме, тоже – с рацией, но без сигареты. Выглядывают белые парадные сорочки. Догадываюсь: это связано с открытием после ремонта терапевтического корпуса. Туда праздновать ушел не встретившийся мне в ПБ шеф, там же зачах Магницкий.
Здороваюсь с Теликовым. С большим расположением он мне отвечает. Ничего не могу поделать, но мне нравится этот человек – прошедший «горячие точки» верный служака, остается определить – служака чему.
– Не передумали?
– Нет. Рапорт уже и по почте пришел, – напоминаю, пытаясь избавиться от задержки.
Теликов осторожно, вежливо уговаривает меня остаться. Рассказывает, как много сотрудники УФСИНа начнут получать с 2013 года: «Нас сравняют по зарплате с полицейскими». А вы не видели китайскую делегацию? Китайцы приезжали смотреть. В 2015 году Бутырку продадут китайцам.
Они будут сохранять архитектурный памятник тюрьмы, органично вплетя его в строения чайна-тауна. Китайцы обещали! Вот тут, где вы, за этим столом сидели. Как ни крути, уходить мне не время.
Пытаюсь задать главный вопрос, зачем вообще служить, работать в Системе? Ну не из-за мизера же денег? Знаю, у него самого зарплата чуть больше тридцатника (одна тысяча долларов). Или служат оттого, что более никуда не берут? Что в школе плохо учились? Что не сложилась судьба? Ответа на этот вопрос я не дождался от инспекторов. Понятно, молодым врачихам и Алексину нужен плацдарм для зацепа в столице. Большинство дома в провинции говорит, что работает в больнице, стыдливо скрывая свою тайну, не уточняя, что в тюремной.
Провинциалы: «О! В Москве работаешь!» Брошенным одиноким, да пусть и не одиноким, медсестрам и инспекторам надо тянуть семьи, растить детей. В их населенных пунктах за сто и более километров от Москвы с работой каюк. У службы режима те же причины? Конечно. Вот почему подавляют приезжие. А идея? Есть ли идея? Теликов глубоко задумывается, закуривая вторую сигарету от скуренной первой. Какая идея, если у государства ее нет? Мы как корабли в темную ночь вне маяков и ориентиров. Живем, потому что, не спросив, родились. Плывем, потому что плывется. В детстве мечтали стать космонавтами, артистами, врачами, но не тюремщиками?
Теликов выпрямляется. Слышу, как хрустит его остов. «Ну вот вы работали в Системе и в восьмидесятых годах прошлого века, и сейчас. Связи в Думе у вас есть. Почему вам не стать депутатом?» – «Мне, депутатом? От какой партии?» – «Партию подскажем… Нам нужен свой человек в Думе, в комитете по законодательству, который бы отстаивал Систему, ФСИН. Вы – идеальный человек. В возрасте, член Союза писателей, еще какой-то член… Три года ради написания книги, сбора материала проработали психиатром на Кошкином доме. Все три года дневники, вместо больных, своим коллегам писали… Можно сказать, подвиг разведчика… (Меня колет его язвительность.) Мы люди скромные, всю жизнь по тюрьмам и лагерям работаем. И не афишируем. Книжек ни хвалебных, ни ругательных не пишем. Изо дня в день, со смены в смену за маленькие деньги честно выполняем свой долг, если вам это понятно… А идея? Идея простая на все времена: или мы , или они… На том Россия стоит – вы уж извините за громкие слова… Рапорт на увольнение я вам подпишу. А о моих словах подумайте: имею в виду – продвижение в депутаты от Системы».
Что ж, начальник Бутырки Теликов заставляет себя уважать. Иду, чувствую за спиной его умный изучающий взгляд.
Вспоминаю первого своего тюремного руководителя, не изящного светского Теликова, а лягушачеподобного майора Давидова, возглавлявшего Дворянскую спецпсихбольницу с 1984 по 1985 год, возможно, и далее (я уехал). В кабинете Давидова тома сочинений Ленина стояли не по порядку, некоторые корешками внутрь, другие – «вниз головой». Как-то в году 1985-м на планерке Давидов очень удивился, что в стране перестройка, и не понимал, что она означает. Он был убежден: все это хитрый ход партии, дабы выявить злодеев и засадить к нам в дурдом. Лягушка – жена Давидова, парторг и библиотекарь отсутствовавшей библиотеки, если не считать небрежно брошенных томов Ленина в кабинете мужа, физически и духовно была ему под стать. Огород им сажали зэки. Когда правящая пара шла летом на пляж, все офицеры и их семьи немедленно принимали почтительнейшее решение тоже немедленно омыться в местном Иордане. Когда на территорию психбольницы выскочил душевнобольной с топором (в 1-м отделении ремонтировали полы, и ему удалось подсуетиться), майор Давидов, замполит и старший опер пошли навстречу с оружием. «Брось топор, и тебе ничего не будет! Даю слово коммуниста!» – громогласно предложил Давидов сумасшедшему, призывавшему прильнувших к окнам больных к массовому хипежу. Больной топор не бросил. Давидов разрядил в него ПМ. Вскоре, несмотря на отсутствие высшего образования, майор Давидов стал полковником, а на спеце некоторое время царила тишина. Пока (смотри выше про Краморову, часть первая) все равно не разразились массовые беспорядки с убийствами и калеченьем врачей и медсестер. Теликов – руководитель нового типа. Он с самого начала нашего рассказа полковник. Его тип реагирования на экстремальные ситуации – гляди про «бунт» в Бутырке, спровоцированный посадкой в карцер молодого кавказца-«апельсина».
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
