с крыши был брошен и Оболенский, которому досталось ещё больше. Полковник весь был покрыт кровью, из экзоскелета выходил раскалённый пар, а сам он, казалось, стоит лишь благодаря сервоприводам.
Изенбург же продолжил атаку, собираясь обезглавить заклятого врага, как вдруг Оболенский резко покинул свою броню, делая рывок в сторону и подгоняя себя ветром. А затем прогремел взрыв, сдетонировал экзоскелет, укутав дымом кайзеровца.
– Умно, – раздался голос Изенбурга, который выдержал взрыв. – Но это вам не поможет.
В какой-то момент я осознал, что союзников вокруг больше нет. Бой в крепости ещё шёл, однако немцы провели контратаку и смогли отбить нас на несколько кварталов назад. Работало и элитные подразделения рода Изенбургских, которые уже смыкали вокруг нас кольцо.
Ситуация становилась всё хуже.
– Есть у меня идейка… – неуверенно произнесла Кристина.
– Нет, я могу не выдержать.
– Да выбора что-то особо нет. Нас вот-вот убьют. Тем более крови я выпила достаточно.
Я понимал, что Кристина хотела сделать. Очередной её фокус, последствия которого могут оказаться хуже смерти. Однако девяносто пять процентов моего ментального тела повреждено. Поэтому нельзя даже предположить, как пройдёт воссоздание очередной техники. С другой стороны, мы действительно можем вот-вот умереть.
Изенбург уже направлялся к Оболенскому, чтобы обезглавить своего врага. Этого допустить было нельзя, ведь тогда я останусь один на один с крайне сильным врагом. Конечно, мы и до этого с полковником не смогли дать достойного боя, но может быть старый вояка ещё что-то выкинет? Тем более враг стал ко мне спиной.
И пока плющ разрастался вокруг улицы, создавая очертания небольшой арены, я уже рванул к Изенбургу. Но и в этот раз мой враг оказался к этому готов. Отвлёкшись от Оболенского, он атаковал меня на упреждение с разворота. Кристина вовремя переместилась для блока, однако столкновение вышло крайне жёстким. Кроме того, мне не удалось принять достаточно твёрдой стойки, ведь я двигался, вернее уже летел кубарем по улице.
И в этот момент ветер сошёл с ума. Мощные потоки стихии рвались по всем улицам, разгоняя мой багровый туман и принося ещё больше пара. Также раздувалось и пожарище, уже горящие дома сгорали дотла, а не тронутые пламенем постройки загорались. Солдаты валились с ног, даже бойцы в экзоскелетах теряли равновесие.
Кроме того, ветер подхватывал различные обломки, камни, да даже песок разгонялся до опасной скорости и мог поцарапать кожу, а при попадании в глаза – лишить зрения. Досталось и плющу, который разлетелся на кусочки. Изенбург же продолжал идти против ветра, прикрывая лицо левой рукой и уже занося саблю.
Оболенский же… внезапно я осознал, что это не он создал заклинание. Однако полковник не боялся и улыбался во все окровавленные зубы. И в какой-то момент один из обломков врезался прямо в Изенбурга, сбив того с ног.
Но добивать его я не бросился, как и Оболенский концентрировал всю силу на барьерах, попутно меняя направления воздуха в небольшом радиусе вокруг себя. Порой ветер подхватывал даже арматуру, поэтому высовываться было небезопасно.
– Ну и где ваш Гинденбург?! – надо всем городом прогремел развесёлый голос Ренненкампфа, который и создал очередной катаклизм.
А затем началась вторая фаза наступления. Ведь «Екатерина» не упала, она совершила экстренную посадку прямо на Кёнигсберг, высадив десант в сердце обороны врага, попутно раздавив его укрепления.
– Саша! – крикнул Оболенский, после чего метнул в мою сторону свою шашку.
Ему пришлось бросать с большим упреждением из-за безумного ветра, но всё же и сам полковник являлся магом воздуха. А затем Оболенский исчез с улицы, просто сбежал или тактически отступил, хотя может он отправился звать на помощь? Чёрт его знает.
– Кристина, заменяй мою руку, – отдал я приказ, попутно поднимаясь на ноги и выходя из укрытия.
Ветер постепенно слабел, успокаивался, контр атака немцев оказалась прервана, а русские уже перегруппировались и следующая волна солдат побежала на укрепления.
Мою же левую руку обвил кровавый плющ, вокруг которого постепенно кристаллизовалась кровь. Из-за отсутствия конечности мой потенциал существенно понижался, однако теперь в правой руке сжималась артефактная шашка Оболенского, которая легко выдерживала столкновения с оружием Изенбурга. Значит у Кристины появились свободные силы, поэтому она и стала когтем на левой руке.
Изенбург также поднимался на ноги, высвобождаясь из заклинившего экзоскелета.
– О, сам Ренненкампф лично явился на поле боя, – усмехнулся глава влиятельного рода Изенбургов. – Какой же он дурак, ха-ха-ха… Я до последнего не верил, что наш план сработает.
И в этот момент в небе засверкали молнии, грянул гром и катаклизм начал усиливаться.
– Ты знал, что меня учил сам Гинденбург? – продолжал говорить мой враг. – Он один из лучших дуэлистов всего мира, а Ренненкампф ещё и после стычки с нашим флотом вымотался. Сегодня в Российской Империи станет на одного Великого меньше.
И Изенбург вскинул пистолет, делая сразу три выстрела. Раскололся мой коготь на левой руке, после чего навстречу молниям вылетели кристальные шипы плюща. И вот уже мы одновременно сократили дистанцию, скрещивая клинки.
Сверкала моя шашка, сияла молниями сабля, но затем вокруг нас начали падать тела. Оболенский не сбежал, он вырезал солдат и приносил мне пищу. Кристина же сразу создавала плющ и высасывала врагов досуха. Полковник устраивал бойню, помогая мне по мере возможностей.
Тут же Изенбург попытался разорвать дистанцию, но у него сил лишь убывали. Он не мог быстро пополнить свои силы за чужой счёт, к тому же и экзоскелета у него более не было. Я же усиливал натиск, то и дело используя свой коготь, заменивший мне протез.
Сначала одна царапина появилась на теле Изенбурга, затем вторая, вот уже удалось оставить жуткую рану на плече. Кроме того, плющ продолжал плеваться шипами, которые вонзались в плоть и причиняли боль соизмеримую с раскалёнными иглами.
Позади же пылала крепость, в которой Смоленко устроил огненный ад. Пленных рота не брала, убивая всех на месте и мстя за павших товарищей. Только победа, никакой пощады врагу.
– Ты убил моих детей… – ослабевшим голосом произнёс Изенбург и упал на колено: лишь ненависть к врагу не давала ему сдаться.
– Не надо было отправлять их на войну, дурак, – без сожаления или сомнений ответил я.
И вонзил коготь прямо в пасть Изенбурга, после чего лезвие резко раскрылось внутри и взорвало черепушку.
– Как жаль, что его кровь отравлена… он был силён, – с сожалением произнесла Кристина, глядя за растекающейся лужей под поверженным врагом.
