и наваляй ему сама, иначе меня посадят за умышленное убийство с особой жестокостью.
— Я обязательно его накажу, — послышался тихий, сиплый голос.
Раздался звук чего-то падающего. Ее ладони с двух сторон мгновенно коснулись такие разные, но теплые пальцы. Виталина могла с легкостью сказать, что слева ее схватила Лекс, а с права Мирослав. Ее ресницы затрепетали. С дискомфортом открылись глаза.
— С особой жестокостью? — прошептала Алексия, по щекам которой уже текли соленые дорожки.
— Я буду мучить его всю оставшуюся жизнь.
— Обещаешь? — Мужской голос дрогнул.
Виталина перевела взгляд на писателя. В его серых глазах застыли слезы счастья, облегчения и безграничной любви.
— Обещаю, — прошептала рыжеволосая.
Алексия решила дать этим двоим время побыть вместе, позже она обязательно заобнимает и зацелует подругу. Ее пальцы выскользнули из ладони подруги, но Ви тут же перевела обеспокоенный взгляд на нее.
— Ты уходишь?
— Позвать врача, — улыбнулась Алексия, смахивая слезы счастья.
Мстислав все это время стаял позади брюнетки, обнимал за талию. Он положил руки поверх одеяла, на коленку рыжеволосой.
— С возвращением, — улыбнулся он.
Виталина только сейчас заметила его.
— Ты заботился о ней? — Ви перевела взгляд на подругу и обратно на мужчину.
— Ежесекундно.
— Вот глупая, — фыркнула Лекс, — только вернулась с того света, а волнуется за других. Пойдем. — Взяла за руку Мстислава. — Надо позвать врача, у нее все-таки что-то не так с головой.
Они остались вдвоем. Зеленые глаза встретились с серыми и мир замер. Мирослав поцеловал каждую костяшку на пальцах и прильнул к женской ладони, словно кот.
— Ты напугала меня.
— А ты меня спас.
— Еще бы чуть-чуть…
— Ей, все хорошо. — Она попыталась подняться, чтобы обнять, но не хватило сил. Ви была еще слишком слаба.
Мирослав сам сократил расстояние и поцеловал. Со всей вселенской нежностью.
— Я люблю тебя, — прерывая поцелуй и глядя в глаза, произнес писатель. — Я так боялся, что не успел сказать тебе это. Боялся, что не вернешься ко мне. Боже, Ви, как ты меня напугала.
Кто думает что мужчины должны быть сильными и ничего не боятся, тот самый глупый человек на земле. Сила не в бесстрашие. Сила — это через страх, боль и отчаянье верить в лучшее, быть рядом, не предавая. Особенно тогда, когда от мужчины ничего не зависит. Не отступать и подставить свое крепкое плечо, когда в нем будут нуждаться. Даже если эти плечи безмерно устали.
Писатель с тяжелым вздохом прислонился лбом к женскому плечу, контролируя вес, чтобы не было тяжело. Виталина зарылась пальцами в жесткие волосы.
— Как вы себя чувствуете? — Доктор зашел без стука с медицинской картой в руках.
Пара отстранилась друг от друга, но сил расцепить пальцы не хватило.
— Как будто проспала несколько дней.
— Неделю. — Поправил доктор, проверяя показатели.
— Неделю? — В ужасе распахнулись глаза. Она посмотрела на писателя, тот кивнул подтверждая.
Виталина посмотрела на каждого присутствующего близкого для нее человека. Неделю они все не отходят от нее. Неделя беспокойства и тревоги. Неделя. Это целая вечность. Ви бы сошла с ума за это время, если бы родной для нее человек семь дней лежал без сознания. Она тяжело вздохнула. В глазах навернули слезы.
— Спасибо, — прошептала она, — что были со мной все это время.
Мирослав крепче сжал ее ладонь, выражая этим поддержку и не мешая врачу делать свою работу.
— Вот видите, доктор, у нее что-то с головой, — проговорила Лекс, крепко прижимаясь к боку Мстислава и еле сдерживая подкатившийся ком в горле. — Как будто мы могли поступить иначе.
— Доктор, а вы не можете проверить мой слух? Мне кажется, что с того угла доносится шипение, а не человеческий голос.
— Господи! Дай мне сил! — Закатил глаза Мстислав. — Ви, пока ты тут отдыхала, эти двоя сводили меня с ума. Мне нужен напарник, чтобы выдержать этих энергетических вампиров.
— Ну по части соса…
— Я тебе сейчас шею сверну — мило улыбнулась Лекс, сверкая яростным взглядом в писателя.
Мстислав только с мольбой посмотрел на Виталину, которая на самом деле наслаждалась этой перепалкой и только могла улыбаться.
***
Рыжеволосая чувствовала, как она шагает в новую жизнь, когда выходила из больницы. Как только они за руку с Мирославом, вышли из угнетающих серых стен, сердце пропустило удар.
— С тобой кое-кто хочет познакомиться.
А глаза уже встретились с такими же, как и у нее — зелеными. Все мысли вылетели из головы, а тело перестало слушаться.
— Мой мальчик, — прошептали в миг онемевшие губы.
На негнущихся ногах, Ви сделала несколько шагов к своему ребенку. Мальчик отошел от бабушки, которую рыжеволосая не заметила. Женщина стояла молча, глотая слезы. Наблюдая за своей дочерью и душераздирающей картиной.
Мать и сын встретились на пол пути друг к другу. Ви упала на колени, притягивая своего ребенка к себе. Носом утыкаясь в район деткой шеи. Вдыхать запах своего чада это наивысшая степень наслаждения. Запах родного человека. Запах своего ребенка, которого носила в утробе. Которого не могла вот так крепко обнять всю его недолгую жизнь.
— Прости меня, — шептала Ви. — Богдан, мальчик мой, прости.
А маленькая ладонь гладила в ответ рыжие волосы. Простил. Никогда и не злился. Ждал и верил, что его заберут. Он не стеснялся своих мальчишеских слез, стойко держал свою маму в объятьях, проявляя уже мужской характер. Его мама настоящая в его руках — для маленького мужчины, это была главной мечтой последние несколько лет, как он узнал правду.
Виталина вытерла слезы. Отстранилась от ребенка. Улыбнулась своей самой яркой и счастливой улыбкой, получая в ответ маленькую копию. Она поцеловала ребенка в щеки и лоб.
— Ты хочешь улететь со мной в Америку? — Голос дрожал. Сердце отчего-то перестало биться от ожидания ответа. А вдруг она торопится? Этот вопрос грыз изнутри.
— Конечно.
И жизнь заиграла новыми необычайно яркими красками.
Ви еще раз чмокнула сына. Встала с колен, взяла за руку ладонь сына. Подняла взгляд и застыла. Новая волна шока, радости и обиды, прокатилась внутри новой волной. Перед ней стояла ее мама. Не та молодая девушка, что смотрела на нее с фото. А уже статная взрослая женщина, с еле заметными морщинками вокруг глаз. Именно так Ви ее и представляла, когда узнала, что мама жива.
Анна подошла ближе. Тушь была размазана от пролитых слез.
— Дочка. — Голос сорвался.
У Ви снова ком в горле. Она была зла на маму, но так же она любила ее.
— Мама. — Голос ровный, с нотками боли.
Боли детской обиды. Виталина перевела взгляд на сына, а потом на маму. Богдан смог ее простить. Теперь ее
