сегодняшний день пороховая площадка разгружена и порох отправлен.
В пороховых хранилищах порох хранится правильно, хранилища вполне соответствуют хранению.
Лаборатория склада по определению порохов на метил-виолет работает.
УЧЕТ ИМУЩЕСТВА В ОТДЕЛАХ И ОПЕРЧАСТИ.
Карточный учет по приказу № 39 оперчастью и отделами заведен правильно.
Зеленые карточки в хранилищах отдела: имеются случаи, когда записи в карточках не соответствуют наличию. В 5-м хранилище надзирателя Бондаренко по карточке числится 257 винтпатронов, в наличии 660, там же по карточке 540, в наличии 299. Неправильная запись в карточках складских партий по 76-мм пушке – надзиратель Немченко записал в карточку одной партии другую и наоборот.
…создает путаницу в учете. Там же по карточке № 1137… (неразборчиво) отправка имущества, а операция в карточке хранилища не проведена с мая 1937 года.
В 3-м отделе имеется имущество в наличии, но по карточкам не проведено. Например: вьючных ремней 11, мешков для овса 14 штук, (непонятная запись)… на крышку короба 7 комплектов и т. д.
Имеется большая разница между оперотделом и отделом хранения, опаздывание в проведении документов, проведенных операциях отдела, слабо ведется сверка карточек хранилищ с оперчастью.
152-мм заряды в количестве 16 штук в оперотделе не списаны, хотя на это имеется документ.
107-мм гранаты 10/30 г не проведено 28 штук, а документ (возможно, часть фразы утрачена) подшит к делу.
Дистанционные трубки 5-й партии карт. № 242 числятся в хранилище и налицо 1408, а в оперотделе совершенно не проведено и документа не нашли.
Учет в оперативной части запутан и запущен, до сего времени полный порядок не проведен. Карточный учет вела Компан, в данный момент арестована. Начальник оперотдела – воентехник 1-го ранга Трахтенберг.
Подлинное за настоящими подписями.
Выписка снята в восьми экземплярах.
Верно: начальник моботделения Кауфман.
Верно: Гравель.
Печать НКВД.
ОТ АВТОРА
Читатель может оценить, какой бардак творился с учетом на складе и как можно было подвести Компан под это (даже если она не участвовала в создании этого бардака).
Что плохо говорит о следователе Хатько. Возможно, часть этих огрехов лежит на его подчиненных?
Может быть. Но их руководитель в лице Хатько отвечает и за их работу.
В качестве добавления еще два дела, в которых стоят подписи Хатько.
4. Дело № 14192 на Черневича Константина Михайловича по обвинению его в преступлениях, предусмотренных статьей 54–6 УК УССР.
Статья 54–6 – это шпионаж. Дело имело еще несколько номеров.
Список документов, содержащихся в нем, из 13 пунктов.
1. Постановление о начатии следствия.
2. Постановление об избрании меры пресечения.
3. Постановление прокурора об аресте.
4. Ордер на арест.
5. Протокол обыска.
6. Анкета арестованного.
7. Постановление о предъявлении обвинения.
8. Заявление арестованного Черневича.
9. Протоколы допроса обвиняемого Черневича.
10. Обвинительное заключение.
11. Пакет с документами Черневича.
12. Выписка из постановления Особого Совещания.
13. Справка о приведении приговора в исполнение.
Подпись Хатько.
Сейчас в деле документов иное число: пакета с документами Черневича нет, добавилась бумага о реабилитации, нет и справки о приведении приговора в исполнение.
И есть претензия к Хатько по оформлению списка документов. Судьбу Черневича решало не Особое Совещание, а Особая Двойка, то бишь нарком Ежов и прокурор СССР Вышинский.
Какое это имело значение? Ну, на тот момент Особое Совещание не обладало правом приговаривать к ВМН. А вот Двойка – да.
Постановление о начатии следствия совершенно одинаково с многими другими, отличаясь от них только ФИО сотрудника НКВД и подозреваемого.
Государство, в пользу которого шпионит Черневич, не названо (что тоже обычно). Датировано 29 октября 1937 года.
Постановление об избрании меры пресечения датировано тем же числом и приносит анкетные данные Черневича.
Он 1900 года рождения, уроженец хутора Иванов бывшей Виленской губернии, по национальности поляк, с низшим образованием, рабочий, беспартийный, женат.
Насчет беспартийности – тут несколько сложнее.
В следующей бумаге (тоже от 29 октября) прокурор Ляхович санкционирует содержание под стражей в тюрьме города Кременчуг.
Ордер на обыск выписан оперуполномоченному Мармачу, адрес его проведения: г. Кременчуг, Ново-Ивановка, пос. № 2.
При обыске изъято семь предметов, это документы: паспорт, пропуск и прочее.
Но адрес дан другой – Крюков, ул. Ленина.
И снова надо думать, кто именно и в чем ошибся.
Крюков – это заречная часть города, долгое время отдельный населенный пункт, ныне Крюковский район города.
Ново-Ивановка на тот момент подгороднее село (ныне поглощено городом). Между ним и местом службы Черневича километра четыре и река Днепр.
Анкета сообщает, что он родился в мае 1900 года (число не названо), хутор Ивановка Быстрицкой волости Виленского уезда (Польша), работает на военном складе № 164 сапожником, живет в Крюкове, ул. Ленина, 149, до революции рабочий и после революции рабочий, образование низшее, родители его занимались хлебопашеством, имели 5 десятин земли, хату, лошадь и корову.
На данный момент он беспартийный, но с 1932 по 1935 год состоял в партии, исключен за пьянство.
Состоит на воинском учете как младший комсостав, в белых и подобных армиях не служил, репрессиям при Советской власти не подвергался, жену зовут Мария Ивановна, она тоже работает на этом складе.
Дата 2 ноября 1937 года. А ордер датирован 29 октября.
Это что получается: Черневич сидит три дня без оформления документов или в горотделе все так зашились, что не успевают?
Да, кстати, писать «место рождения Польша» – это халтура. На тот момент это Российская империя.
Постановление о предъявлении обвинения датировано 29 ноября.
Собственноручное признание 26 ноября.
Первый протокол допроса 23 ноября.
И между 2 ноября и 23–29 ноября зияет черная дыра, в которой и скрылась жизнь Черневича, и что там было еще, можно только гадать.
Итак, 26 ноября Черневич пишет признание:
«Я, обвиняемый Черневич Константин Михайлович, решил чистосердечно рассказать о своей шпионской деятельности и откровенными показаниями искупить вину перед Советской властью».
Подпись, дата.
Ошибки исправлены автором. Почерк малограмотного человека, но ровный, руки не трясутся.
23-го он показал, отвечая на заданный вопрос, что в 1915 году родители его отдали на обучение родственнику матери, по профессии сапожнику, вместе с которым он переехал в город Минск в том же году. До декабря 1917 года он жил у родственника в Минске, после чего стал работать самостоятельно. Проживал в Ромнах и Александровске до 1919 года, потом переехал в Кременчуг, где жил до момента ареста.
С родными, оставшимися в Польше, до 1927 года он переписки не вел. Потом написал одно письмо, получил на него ответ, и на этом переписка оборвалась.
Попадание в шпионы произошло по протоколу так.
В июне 1937 года Черневич и инструктор сапожной мастерской склада Иванов зашли в столовую близ станции Крюков, где
