Когда Кривов, после предварительного стука в дверь, вошёл в кабинет, Князев встретил его с улыбкой. Достигнув предела своих мечтаний, он теперь любил поучать молодых и неопытных. Именно поучать, помогать и учить он не собирался.
— Что у тебя, Витя? — с улыбкой спросил он стажёра.
— Константин Леонидович, я по поручению старшего помощника Мамонтова изучал уголовное дело по убийству Костомарова, — начал Кривов и с разрешения начальства присев за стол, продолжил, — у меня возникли вопросы…
— Что за вопросы?
— Понимаете, я считаю, что доказательств, подтверждающих вину Фёдорова недостаточно.
— Да? Я думал там всё хорошо. — равнодушно отреагировал Князев.
— Вот и Олег Григорьевич так считает! — в сердцах вскрикнул стажёр. — Но доказательств не просто мало, их почти нет. А те, которые имеются, неоднозначные.
— Мамонтов сам дело читал?
— Да. — ответил стажёр и поправился. — Я думаю, да.
— Он опытный, ошибается редко.
— Константин Леонидович, если подписывать такое дело, то может получиться, что мы пытаемся привлечь к ответственности невиновного.
— Нуууу, Витя. Невиновные в поле зрения правоохранительных органов не попадают. Если человек является обвиняемым в убийстве, значит имелись основания. Задача прокуратуры, — включил он поучительный тон, — не оправдывать, а обвинять. Так и в законе сказано — прокурор поддерживает государственное обвинение. Обвинение, не защиту.
— Но ведь мы ещё и надзираем за следствием. — робко вмешался Кривов.
— Надзираем, но только с той целью, чтобы они не нарушали процессуальных норм. Если же следователь установил факт, правильно задокументировал его, то к нему претензий нет, а с прокурора — взятки гладки.
— Вы сами понимаете, что говорите! Из-за нас невиновный человек может оказаться в тюрьме!
— Может, хотя это редкость. Но в этом будет виноват суд, а не мы. Суду дано право разбираться в деле, осуждать или оправдывать. Так что не паникуй, в суде разберутся.
— А если нет? Не разберутся? Мне кажется, на всех стадиях движения уголовного дела каждый должен проверить его. Вот и вам даны полномочия по возврату уголовного дела обратно следователю. Пускай ещё поработают. Найдут ещё доказательства — Фёдоров виновен, нет — пускай отпускают.
— Наивен ты Витя, наивен. Пойми, если мы каждое дело будем возвращать, то, где следователям и операм время взять для раскрытия других преступлений. Плюс, — Князев даже указательный палец вверх поднял, — сроки. Есть сроки, которые не следует нарушать. Особенно в таких громких делах. Этому Фёдорову только время дай, он или его мамаша всех купит: будут тебе и новые свидетели, и другие новые доказательства.
— У него же нет матери? — удивлённо переспросил Кривов.
— Ну мачеха, какая разница. — прокурор на минуту замолк, вспоминая. Была у него эта мачеха, три недели назад была: красива чертовски, в его вкусе, да ещё и уверенная такая. Уверяла, что пасынок, тьфу, сынок не виноват. Просила обратить внимание на дело, даже денег предлагала, много денег. Только не знала, что прокурор Князев взяток не берёт. Не потому, что не хочет, а потому что панически боится, что раскроют и он окажется на месте этого Фёдорова. Если в деле последнего есть сомнения, хотя бы у стажёра, то за взятку прокурор сядет надолго. И пенсию потеряет. Всё потеряет. Он отказал ей тогда, но в голову тогда засело, что Кристину Фёдорову следует называть матерью, а не мачехой. Князев прервал молчание и продолжил. — Так что не волнуйся. В суде разберутся.
— А если всё же нет?
— Значит — нет. Ты забываешь, Витя, что Фёдоров не просто так попал в поле зрения полиции, он сам создал ситуацию, в которое выглядел одним и, возможно, единственным подозреваемым в убийстве. Иных кандидатур на это место не было. Нет их и сейчас. Поэтому, если бы он не был виноват, им были бы представлены доказательства, подтверждающие это. Фёдоров таких доказательств представить не смог.
— Я бы сказал, что не захотел. Он же ссылался на презумпцию невиновности. Он в закон верит и справедливость. И прав в этом.
— Выбрось из головы эту чушь из американских фильмом. Презумпция невиновности работает только в одном случае — когда человек молчит, чем и подтверждает свою причастность к преступлению. Если же он хочет выйти на свободу, он и никто другой должен доказать своё право на это: побегать, постараться, как можно больше рассказать. Его понимание «презумпции» ложное, неправильное, так как он возлагает на нас слишком многое. Невиновен? Докажи, постарайся убедить в этом. Получилось? Хорошо, даже отлично, ты свободен. Не получилось — в тюрьму.
— Это же бред. То, что вы говорите. Такого не может быть! — Кривов был возмущён. — С такой позиции можно любого, совершенно любого осудить. Виновен он или нет, никого интересовать не будет.
— Что ж сделать? Пойми, человек сам создаёт предпосылки для того, чтобы оказаться в жерновах правосудия. Никто, ни я, ни ты, его к этому не подталкиваем. Конечно, бывают случайности, но это исключение, так называемая погрешность, которая даже в химии и физике есть. Что уж говорить о человеческих взаимоотношениях!
— Константин Леонидович, но и вы, и я можем исправить эту ситуацию. Достаточно вернуть дело об убийстве Костомарова на дополнительное расследование, и правда будет установлена.
— Правда? Она, Витя, у каждого своя. И кому она нужна, твоя правда. Сейчас у нас есть всё: криминальный труп, обвиняемый в убийстве, доказательства, достаточные для того, чтобы он сел за преступление. Всё, больше ничего не надо.
— А как же справедливость?
— Справедливость, — Князев начал заводиться, из-за чего повысил тон, — я тебе сейчас покажу твою справедливость. Допустим, я соглашусь с тобой. Тогда сегодня же ты сходишь к матери убитого Костомарова и сообщишь ей, что все предыдущие месяцы мы ошибочно уверяли её в том, что нашли настоящего убийцу. На самом деле нами был задержан невиновный. А настоящего душегуба мы может и не найдём. Постарайся рассказать ей всё это так, чтобы она поняла тебя и спокойно ко всему этому отнеслась. Уверен, у тебя получиться, — прокурор саркастически ухмыльнулся, — она ведь тоже хочет справедливости. Не забудь сказать, что Фёдорова мы отпускаем из-за того, что у нас мало доказательств. И даже если он виновен, мы ничего не сможем сделать.
— Зачем это делать? — растерянно спросил Кривов.
— Затем. Ты же хочешь правды, хочешь установить истину. Вот и получи последствия своих желаний. После этого сходи к моему непосредственному начальнику и расскажи тоже самое. Я посмотрю, каким ты выйдешь от него.
— Всё это бессмысленно. Это же ничего не изменит.
— Уверен? А я нет. Мой начальник, конечно, обрадуется тому, что у нас ещё одно нераскрытое преступление, это так хорошо отражает качество работы прокуратуры, следствия, полиции. — сарказм просто бил фонтаном из прокурора. — Мать же Костомарова обрадуется тому, что все работают. Не все, те, кто упёк невиновного не работают, но вот остальные, обязательно найдут истинного убийцу.
