Ворота закрываются за их спинами, и она вздрагивает невольно от их грохота. Даже врата Великого Чертога не закрываются столь громко.
Заслышав шум, из всех углов комнаты – Танальдиз назвала ее «гарем» – выходят молодые девушки, одна красивее другой. Облаченные в легкие одежды, они с любопытством рассматривают ее, перешептываются на своем языке, хихикают, в то время как некоторые выглядят весьма напуганными. Видимо, вид ее белых волос навевает на них ужас.
Касим вручает Танальдиз мешочек с бусинами, которые сняли с нее служанки, перед тем как вымыть ее волосы. Белолунная оборачивается, хмурит брови, собирается возразить, когда Венценосная сама протягивает его ей. Северянка смотрит недоверчиво, практически уверенная в том, что есть какой-то подвох, но Венценосная только смеется.
– Что смотришь так, словно бы я тебе яд предлагаю? Это твое, и мне чужого не нужно.
Протянув руку, она забирает бархатный мешочек с чужой ладони, крепко сжав его в пальцах. Девушки подходят все ближе, рассматривают ее, а следом за этим начинают прикасаться. Трогают ее волосы, щебечут восхищенно, прикасаясь к белым ресницам, и Ренэйст ощущает себя неловко. К ней никогда не проявляли подобного интереса, и теперь она чувствует себя неким диковинным зверем, которого никто и никогда не видел. Заметив ее дискомфорт, Танальдиз хлопает в ладони, произносит что-то, и щебечущая стайка ускользает, позволяя северянке вдохнуть.
– Не сердись на них. Они никогда не видели никого, кто был бы похож на тебя. Представители твоего народа никогда не оказывались в наших берегах. А уж людей с таким цветом волос мы и вовсе себе представить не могли.
После этих слов одной рукой Ренэйст невольно касается своих волос. Что странного в их цвете? Среди детей Луны очень часто встречаются люди с подобными волосами, для них это не редкость. Но обитательницы гарема в большинстве своем смуглые и темноволосые, а потому неудивительно, что для них это кажется странным.
Качнув головой, отгоняя от себя подобные мысли, Ренэйст смотрит внимательно в глаза Танальдиз.
– Я благодарна за заботу, но все же должна настоять. Мы пришли, опасность миновала. Я должна увидеть Радомира.
Ее упрямство заставляет Венценосную нахмуриться, она, видимо, не столь часто сталкивается с подобным поведением. Но Ренэйст уже бросила Радомира на берегу и оставить его сейчас не может. Справиться с подобным предательством ей оказывается тяжело, и, гонимая чувством вины, Волчица требует что-то невозможное.
Прежде чем ответить, Танальдиз делает глубокий вдох.
– Упрямица. Опасность ожидает тебя на каждом шагу, стоит только покинуть гарем. Твой спутник во владениях моего брата, и он вне моей власти. Отпустить тебя туда – добровольно отдать в руки Саида, а я не желаю тебе такой судьбы. Все, что я могу предложить, так это написать тебе записку для него. Касим передаст ее в руки твоего спутника, коль он так важен для тебя.
Не сказать, что это то, что Ренэйст нужно, но, кажется, иного выбора нет. Хмурится она, смотрит на Касима, которого, судя по взгляду, подобная необходимость не радует, да только он не посмеет пойти против воли его госпожи. Опустив взгляд на мешочек со своими бусинами, луннорожденная вздыхает сокрушенно.
Ей стоит согласиться на то, что ныне возможно.
– Хорошо. Видимо, у меня нет иного выбора, кроме как принять твое предложение.
Кажется ей, словно бы на лице Танальдиз проскальзывает тень облегчения. Она отдает приказ, и на изящный резной стол, стоящий в глубине гарема, приносят листы желтоватой бумаги и золотистую баночку с длинным зелено-синим пером. Подойдя ближе, теребя мешочек в руках, Волчица присаживается за стол. Что должна она сказать Радомиру? Какими словами поддержать? Ей кажется, что ни одного слова не будет достаточно для того, чтобы выразить все, что она думает. Это невыносимое напряжение и страх, что томятся внутри нее, не могут поместиться на бумаге.
Но, взяв перо в руки, Ренэйст пишет одно-единственное слово. Старик Сварог научил ее своему языку в те далекие времена, когда она была совсем еще ребенком, и кто бы мог подумать, что однажды это сможет пригодиться?
Несколько раз она взмахивает листом пергамента для того, чтобы чернила высохли, и складывает его в несколько раз. Впивается в записку долгим и мучительным взглядом, словно бы пытаясь решить, стоит ли отправлять ее, но усилием воли заставляет себя выйти из-за стола, подходя к Касиму, который ожидает подле выхода из гарема. Ренэйст протягивает ему сложенный в несколько раз лист бумаги, и тот, ни слова не сказав, выходит прочь, убрав ее несчастное послание в карман своих одежд. Двери закрываются за ним, и Волчица ощущает себя непередаваемо одиноко.
– Ренэйст.
Мягкие и узкие ладони Танальдиз ложатся на плечи Белолунной, заставляя ее вздрогнуть. Обернувшись, смотря на нее через плечо, северянка напряженно поджимает губы, чувствуя, как весь страх недавних событий накатывает на нее. Тонкие брови Венценосной изгибаются в полном страданий жесте.
– Идем со мной.
Продолжая придерживать Ренэйст за плечи, Венценосная ведет ее дальше. Проводит мимо искусственного леса в самом центре ее покоев и выводит Ренэйст на балкон. Луннорожденная чуть щурится от солнечного света, от которого успела отвыкнуть, и прикрывает глаза ладонью. Танальдиз подводит ее к дальнему краю балкона и останавливается, встав с Белолунной плечом к плечу. Это ощущается даже неловко, и Ренэйст смотрит куда угодно, только не на нее. Молчание между ними затягивается, и, не в силах больше его терпеть, она спрашивает:
– Что это за место?
Танальдиз смотрит на профиль стоящей подле нее девушки и, вновь переведя взгляд на ясное небо, отвечает:
– Алтын-Куле. Один из двух городов, расположенных на этой проклятой земле. Второй, Дениз Кенар, раскинулся на противоположном берегу.
– На противоположном? То есть он ближе к северу.
А значит, ближе к дому. Ренэйст, продолжающая перебирать в пальцах мешочек со своими сокровищами, несколько раз повторяет название города. Теперь она знает, куда им следует в дальнейшем держать путь. Быть может, там удастся им найти лодку и добраться до заснеженных берегов далекой ее родины?
Возвращение домой кажется теперь таким невозможным…
– Алтын-Куле, Дениз Кенар, – бормочет в задумчивости луннорожденная, – что за странные названия.
– Алтын-Куле означает «Золотые Купола», – поясняет Танальдиз, – а Дениз Кенар – «Край Моря». Потому называют нас детьми золота, купающимися в солнечных лучах и окутанными богатством. А их, раскинувшихся на берегах холодного северного океана, детьми песка.
Дети золота и дети песка, вот как. Звучит так странно, непривычно даже. Вглядываясь в песчаный берег, заметный где-то вдалеке, за темными скалами, что раньше казались Ренэйст столь неприступными, она думает о том, какими могут быть эти люди. На тех, что населяют Алтын-Куле, она уже вдоволь насмотрелась.
