Крапива
Кникус благословенный
Горечавка синяя
Наверное, нашла рецепты в каком-нибудь сборнике старой ведьмы. Овсяный отвар, чтобы успокоить будущего ребенка, настой корней одуванчика от расстройства пищеварения, пустырник для обогащения молока, а гомеопатическая доза чемерицы — только для того, чтобы отравить ему жизнь! Да любая нормальная женщина сходила бы в аптеку — и дело с концом! И все же он соберет для нее эти чертовы сорняки! Потому что Дидина — не любая нормальная женщина. Он навидался всяких — эксцентричных, истеричных и таких, которые считали себя единственными и неповторимыми. И в конце концов понял, что это всего лишь тактика, ловушка для диких мужчин, а как только они возьмут мужика на поводок, становятся такими же, как все, — разумными и занудными собственницами.
Амандина — другая, Амандина любила птицу.
Птицу, которая помучается, но принесет ей в клюве эту паршивую траву!
Жонас наклонился и стал присматриваться.
Мать вашу, как отличить жимолость от чемерицы? В возрасте Тома он знал все растения в долине. Если немного поднапрячься, он вспомнит. И выберет время, чтобы научить Тома в них разбираться, как когда-то его самого научил отец, который до того, как вернуться сюда, тоже успел постранствовать по свету, походить по морям в торговом флоте.
Десять лет Жонас мотался по жизни, делая одну глупость за другой, хватит уже.
Он нужен Амандине. Нужен их будущему ребенку.
А главное — нужен Тому.
С Томом не все ладно, и, наверное, это отчасти из-за него.
Перед тем как позволить себе эту вылазку на квадроцикле, Жонас долго, очень долго разговаривал с сыном.
Ладно, покончим с этим. Так как же она выглядит, эта синяя горечавка?
Он прошел еще немного по тропинке. Ориентироваться помогали дайки — торчащие над лесом гранитные глыбы, не менее причудливые, чем их названия: Злобный Клык, Петушиный Гребень, Пик Монаха. По его воспоминаниям, синяя горечавка, как правило, росла у подножия деревьев, ей требовалась тень, но и солнце тоже, еще одна зануда из тех, кто...
— Привет, Жонас.
Серфер-собиратель, почти не удивившись, поднял голову. Против света он различал лишь темный силуэт, но узнал его без труда.
— Вы получили мое сообщение? — сказал он. — Вот и хорошо. Думаю, более укромного места для разговора не найти.
— И впрямь.
Он продолжал шарить руками среди папоротника: пока что важнее было вычеркнуть очередную строчку из списка Амандины, чем начать разговор.
— Знаете, как выглядит синяя горечавка?
— Понятия не имею.
— Жаль... — Жонас распрямился, поворошил траву ногой. — Если увидите синюю или хотя бы желтую штуку с высоким прямым стеблем и листьями в кружок...
Серфер явно развлекался, заставляя томиться пришедшую к нему тень. Словно подогревал ее на медленном огне, приправив травами.
— В сообщении, которое вы оставили мне на автоответчике, вы сказали, что дело срочное. Мне пришлось поторопиться. Что вы хотели такого важного мне...
— Том мне все рассказал, — перебил ее Жонас.
Он сорвал три стебелька и, даже не обернувшись, затолкал их в рюкзак за спиной. И углубился в лес еще на несколько шагов, заставив тень продираться следом за ним через папоротники и колючки.
— Том мне все рассказал, — повторил он. — Нелегко было это из него вытянуть, пришлось немного надавить, но он выложил все. Все, что вы ему наговорили. Вы забили ему голову этой чушью, как гуру, которые пытаются втянуть детей в свою секту.
Ага, вроде вот это пустырник, самое ценное из всего списка. Похоже, сегодня удачный день. Выдрал опухоль, которая мучила Тома. Нашел этот цветок.
— Объясняться будете с полицией. Но до того я хотел дать вам шанс защититься. Почему? Зачем вы все это делаете?
Он наклонился, сложив указательный и большой пальцы так, чтобы не помять лепестки, когда срежет стебель. За спиной раздался хруст. Тень, приближаясь, похитила остаток дневного света. Жонас увидел темные очертания на стволах, занесенную руку с зажатой в ней веткой...
И развернулся — проворно, как кот.
Он предвидел это. Мощным ударом выбил тяжелую ветку, другой рукой схватил тень за горло и притиснул к ближайшей сосне.
— Я так и думал... Но хотел убедиться. У вас с головой настолько не в порядке, что готовы убить? Это вы убрали Сенфуэна? И меня тоже глазом не моргнув прикончили бы?
Жонас еще сильнее стиснул пальцы, одновременно нашаривая левой рукой телефон в кармане. Тень задыхалась, сучила ногами, дергала руками, но Жонас не ослаблял хватку.
— И что бы вы сделали с Томом, если бы я не вернулся? Если бы Дидина меня не позвала?
Глаза у тени закатились, она начала терять сознание, руки бессильно упали — казалось, кровь по жилам уже не текла. Жонас еще ближе наклонился к лицу, которое теперь было белее цветов боярышника в его рюкзаке.
— Со всеми этими темными делами, с вашим колдовством покончено. Я вернулся. И я обещал Дидине, что останусь с ней до конца своей жизни.
— И... — Тень силилась что-то выговорить. Слюна текла с ее губ, заливала горло, она не могла сглотнуть. — И вы сдержите свое... — Она давилась, хватала ртом воздух. — Сдержите свое обещание.
Жонас вдруг разжал руки.
Жгучая боль пронзила ему живот. Хотелось сложиться вдвое, но он остался стоять — с открытой раной и окровавленной рукой. Он понял, что был слишком доверчив, тень припрятала в кармане нож и, выждав, когда он подойдет совсем близко, воткнула, но этот порез перочинным ножичком не помешает ему ее задушить... Он снова потянулся к шее убийцы — на этот раз он врага не пощадит.
Лезвие снова вонзилось в его плоть, он не смог избежать удара. Жонас понял, что рефлексы его подводят. В глазах все плыло. Ноги не держали.
Он ощущал под своей кожаной курткой странный жар на уровне желудка, как будто оттуда текла обжигающая жидкость и только эта вторая кожа еще удерживала его вспоротые внутренности.
Лезвие вошло в него в третий раз, и Жонас рухнул. Нож воткнулся в сердце.
Из его рта вместе с кровью выплеснулись слова:
— По...че...му? По...че...му?
Жонас чувствовал, что жизнь покидает его. Он никогда бы не подумал, что можно так быстро умирать. Значит, вот это и есть смерть? Просто волна, которая тебя уносит? Слишком неожиданная, слишком стремительно накатившая, не успеваешь на нее взлететь. Всего-навсего минутная рассеянность — и все кончено. Мне так жаль, Амандина, мне очень жаль.
— По...че...му? — собрав последние силы, повторил он.
Расстегнутый рюкзак упал, вокруг Жонаса рассыпались стебли пустырника, лепестки боярышника, листья кникуса благословенного. Голос в последний раз дохнул на него холодом:
— Потому что Том нуждается во мне.
VII Предчувствие Ужин в «Супнице» 38
Савина мелкими глотками пила травяной чай.
— Спасибо, Ники!
Насколько она поняла, он заварил для нее чабрец с майораном и таволгой, добавив по чуть-чуть лакрицы и бадьяна. Нектер провозился с этим
