солнце семь разибо девятью дарами жив яследу злости и зависти выход низпище хлебу и воде рот мойстрасти физике язык мойи дыханию ноздрями путьдва уха для слушанияи свету окно глаза мои.
Закончив, Хармс так и остается стоять неподвижно на парапете. Светит солнце. Введенский гладит кошку.
14. ЭКСТ. ДВОР. ДЕНЬ
Хармс идет домой, за ним бежит кошка. Хармс проходит мимо стоящей во дворе черной машины. Кошка оглядывается на нее.
15. ИНТ. КОМНАТА. ВЕЧЕР
На столе стоит стул, на стуле сидит Хармс, курит трубку. Открывается дверь, заглядывает Друзкин, в руках у него граммофон. Хармс одобрительно кивает, Друзкин заносит граммофон в комнату и ставит на стол к ногам Хармса. В комнату заглядывает Липавский, у него в руках огромная буква «я». Хармс одобрительно кивает, и Липавский кладет «я» к ногам Хармса. В комнату заглядывает Введенский, Хармс вопросительно на него смотрит. Введенский приоткрывает дверь шире и в комнату заглядывают три очаровательные барышни. Хармс расплывается в широченной улыбке, одобрительно кивает и приветственно снимает шляпу. Начинает играть веселая музыка, друзья чокаются стаканами, играют в карты, танцуют. Кошка сидит на ветке дерева, сиротливо заглядывает в окно.
16. ИНТ. КОМНАТА. НОЧЬ
Хармс стоит перед небольшим полуподвальным окном и смотрит на ноги, спешащих по улице прохожих. Комната все та же, только изменилась форма окна и вид. (Линия окна лишняя.) Хармс спит на кровати, укрывшись одеялом. Во двор въезжает и останавливается черная машина. Хармс уже сидит на стуле посреди комнаты, а вокруг чьи-то руки проводят обыск – вынимают из ящиков стола бумаги, записные книжки, письма. Среди прочих вещей в руках оказываются буквы «м», «ы», «р», шляпа, лампа, часы.
17. ИНТ. КОМНАТА. ДЕНЬ
В темноте раздается громкий стук кулака в дверь. Слышен резкий скрип и топот ног. Луч фонаря вырывает испуганное лицо Хармса из темноты. (Придумать как иначе.) Хармс как загнанный ходит из угла в угол. Садится за стол, оглядывается на дверь, опять встает. Стрелки на часах спешат вперед, маятник ходит взад-вперед все быстрее. Хармс крошит буквы и забивает в свою трубку, опять оглядывается, ложится на кровать, опять встает, ходит по комнате из угла в угол. По комнате уже ходят в разные стороны два Хармса.
Сегодня я ничего не мог делать. Я ходил по комнате, Потом садился за стол, но вскоре вставал и пересаживался на кресло-качалку. Я брал книгу, но тотчас отбрасывал ее и принимался опять ходить по комнате.
Мне вдруг казалось, что я забыл что-то, какой-то случай или важное слово. Я мучительно вспоминал это слово, и мне даже начинало казаться, что это слово начиналось на букву «м».
Я сел на кровать и закурил. Я просил Бога о каком-то чуде. Да-да, надо чудо. Все равно какое чудо. Я зажег лампу и посмотрел вокруг. Все было по-прежнему. Но ничего и не должно было измениться в моей комнате. Должно измениться что-то во мне.
Хармс выглядывает в окно. Во двор въезжает и останавливается черная машина. Хармс лежит на столе, смотрит на белый лист бумаги перед собой. Хармс выливает на белый лист чернила, снова ходит по комнате из угла в угол, снова оглядывается на дверь. Рядом с чернильной лужей на столе останавливается черная машина. Стрелки часов спешат вперед. Хармс сидит за столом, слышен громкий стук в дверь. Хармс оборачивается, замирает, потом медленно снимает с головы шляпу и кладет ее на стол.
18. ЭКСТ. ДВОР. ДЕНЬ
По пустой улице строем идут солдаты. Сквозь заклеенное крестом окно Хармс провожает их взглядом. Они уходят, и улица вновь пуста. (Нет, нет, не нужно.) Сотрудник НКВД в форме сажает в машину Хармса. Машина трогается, выезжает из двора на улицу.
Я говорил себе, что я вижу мир. Но весь мир недоступен моему взгляду, и я видел только части мира. И все, что я видел, я называл частями мира.
Хармс смотрит за окно машины на проплывающие мимо дома, вывески, деревья.
19. ИНТ. КАМЕРА. ДЕНЬ
Хармс стоит посреди камеры, за ним закрывается дверь. Хармс оглядывает камеру, в которой есть небольшая кровать и зарешеченное окно. Хармс подходит к окну, встает на цыпочки, пытается выглянуть, но окно небольшое и слишком высоко. За окном падают буквы. Хармс высовывает за окно ладонь, на которую падают три буквы – «м», «ы» и «р».
Но только я понял, что я вижу мир, как я перестал его видеть. Я испугался, думая, что мир рухнул. Но пока я так думал, я понял, что если бы рухнул мир, то я бы так уже не думал. И я смотрел, ища мир, но не находил его.
А потом и смотреть стало некуда. Тогда я понял, что, покуда было куда смотреть, – вокруг меня был мир. А теперь его нет. Есть только я. А потом я понял, что я и есть мир. Но мир – это не я. Хотя в то же время я мир. А мир не я. А я мир.
Хармс подносит ладонь к лицу и видит, что буквы тают. Хармс сжимает ладонь и прижимает к груди. Стены камеры исчезают, и Хармс оказывается посреди снегопада букв в пустом пространстве. Буквы медленно падают вокруг него. Хармс исчезает.
20. ЭКСТ. ДВОР. ДЕНЬ
Дворник и кошка стоят рядом с лужей и деревом и смотрят, как с неба медленно падают буквы. Из лужи выныривает рыба.
Уже бледнеет и светаетНад Петропавловской иглой,И снизу в окна шум влетает,Шуршанье дворника метлой.Люблю домой, мечтаний полными сонным телом чуя хлад,спешить по улицам безмолвнымеще сквозь мертвый Ленинград.
Буквы медленно падают сверху вниз как снег. Они всюду – на набережной, в сквере, на перекрестке.
КОНЕЦ
Глава 5. Образ текстов
Я выбрал главный текст фильма – Хармс произносит: «А мир не я, а я мир…» И именно в этот момент герой растворяется в падающих с неба буквах. И от этого образа я стал выстраивать весь остальной фильм. То есть теперь я точно знал точку, в которую мне надо прийти. И при разработке сценария я вижу два основных пути – идти либо от кульминации фильма, от конца, подводя историю и героя к самой важной, уже найденной точке, либо, наоборот, идти от начального события, от завязки истории. Но тогда завязка должна быть настолько яркая и интересная, что в большей степени определяет историю, дает возможность для ее развития и формирования, и после нее можно идти вместе с героем вперед, еще не зная, чем все закончится. В данном случае, я шел от конца к началу. Поскольку в фильме много закадровых текстов Даниила Ивановича, я не стал вводить в фильм диалогов, хотя какие-то гуры (восклицания, звуки физики тела), конечно, присутствуют. Тут всегда есть возможность попасть в ловушку – если лишить героев речи, они могут выглядеть немыми. Так случилось, к примеру, в замечательном фильме Сильвена Шоме «Иллюзионист» (2010) – поскольку весь фильм
