Если мне придется умереть, глядя в лицо Элли Хэммонд, я уйду счастливым человеком.
— Когда ты понял? В самый первый раз? — спрашивает она.
Я играю с прядью ее мягких волос, касаясь их кончиком пальца, думая о далеком прошлом.
— Я думаю, это было в музее. Когда ты флиртовала со мной… И я подумал, что, если бы эта девушка была немного постарше, я бы запал на нее.
Ее брови тянутся вверх.
— Так давно? Я даже не думала.
— Я не хотел, чтобы ты знала. Я думал, что, если оттолкну это, буду игнорировать достаточно долго, это пройдет.
Я целую ее в нос и шепчу, как заговорщик:
— Но этого не прошло.
— Ты знал, что ты мне нравишься?
Я усмехаюсь.
— Да. Твой покерфейс… Ну, у тебя его нет.
Элли высовывает язык — этот милый гребаный язычок, который дразнил меня годами. Я ловлю ее рот и посасываю ее язык. Затем, смеясь, я говорю ей:
— Я подумал, что это была просто влюбленность. Девичья фантазия, которая пройдет, когда ты вырастешь.
Элли наклоняется надо мной и чмокает меня в нос, шепча тем же таинственным тоном:
— Но это не прошло.
— Нет. — Я провожу рукой по влажным прядям ее волос. Облегченный — облегченный и… удивительно довольный.
— Так что же теперь будет? — спрашивает она.
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут раздается стук в дверь.
— Элли? Это я — ты не спишь?
Это Оливия. Дверная ручка дергается, но, слава богу, дверь заперта, иначе этот визит стал бы для герцогини шоком. Я наклоняю голову в сторону туалета, и Элли кивает.
Минуту спустя я слышу их разговор через дверь.
— Все в порядке? — спрашивает Элли.
— Да, я просто… хотела тебя увидеть. Мне приснился плохой сон. Николас еще спит; я не хотела его будить — мне надо было убедиться, что с тобой все в порядке.
Я слышу, как Элли выходит в коридор, вероятно, чтобы обнять свою сестру.
— Я в порядке, Ливви. Мне так, так жаль. Я больше не буду так тебя пугать, клянусь.
— Я люблю тебя, Элли.
— Я тоже тебя люблю.
Затем ее тон становится дразнящим.
— И я люблю вас обоих… даже если вы окажетесь маленькими Эрни и демоническим младенцем из «Омена».
Сестры вместе смеются.
Когда я слышу, как Элли закрывает дверь своей спальни, я возвращаюсь в комнату.
— Горизонт чист, — усмехается она, поворачивая замок.
Я падаю на кровать, двигаюсь в центр, провожу рукой по волосам и смотрю, как она идет ко мне.
— Я должен сказать принцу Николасу, — говорю я на выдохе.
Элли сбрасывает халат и присоединяется ко мне на кровати.
Она дуется.
— Ты не хочешь, чтобы я говорил ему? — спрашиваю я.
Она подползает ко мне, ее прелестная попка торчит вверх.
— Нет, я понимаю ситуацию.
Дело в том, что я не думаю, что она понимает. Она не осознает сложностей — или изменений, которым предстоит случиться.
Но я смирился — я сделаю все, что нужно, чтобы удержать ее.
Элли пробегает легкими, как перышко, поцелуями по моим ребрам.
— Может быть, ты немного отложишь мысли о Николасе… пока твоя сперма еще не вытекла из меня?
Я подавляю смешок.
— Черт… что только не выходит из твоего рта.
Она лукаво улыбается и целует меня ниже — вниз по животу, вокруг пупка… и еще ниже.
— В этот момент я хочу, чтобы ты больше сосредоточился на том, что происходит у меня внутри рта.
Мое дыхание со свистом вырывается из меня.
— О, да? — спрашиваю я, запуская руку в ее волосы и сжимая их достаточно крепко, чтобы она это почувствовала.
— Да. — Элли облизывает губы. — Большие, сложные вещи.
Я скребу зубами по нижней губе, так как мне хочется провести ими по ее мягкой, бледной груди — так я и сделаю, и очень скоро.
— Вот так?
Она кивает. А потом моя девочка ухмыляется — дерзко.
Мои губы растягиваются в улыбке, которую, я знаю, она любит.
— Ты когда-нибудь думал об этом? — спрашивает она. — Что я сделаю это с тобой?
— Это моя самая любимая фантазия.
Я обхватываю свою твердеющую плоть и провожу головкой члена по ее губам.
— Это, любовь моя? Это то, чего ты хочешь?
И она, черт возьми, стонет. Я чувствую стон на своей коже.
— Да, я так сильно его хочу.
Она не сводит с меня глаз, высовывая свой маленький язычок, облизывая только кончик. Я провожу членом взад и вперед по ее языку, задевая его с каждым движением, влажный и теплый.
Это кажется невероятным и выглядит фантастически.
И вот все становится еще лучше.
Элли открывает свой розовый пухлый ротик, но сдерживается. Она настраивает нас и ждет… ждет, когда я поведу. И я весь готов подчиняться ей. Поэтому я проталкиваю широкую головку мимо кольца ее губ и проникаю во влажный сосущий жар ее рта.
Ее глаза закатываются, как будто это самое вкусное, что она когда-либо пробовала.
Господи, она пытается убить меня.
Когда головка моего члена касается узкой задней стенки ее горла, я останавливаюсь. И Элли с готовностью берет инициативу в свои руки. Она обхватывает рукой толстый ствол, двигая ртом вверх и вниз, проталкивая его как можно глубже в райское тепло ее рта.
Она мокрая, неряшливая и красивая.
Она боготворит мой член. Пожирает его. Постанывает вокруг него, целует и обожает его с каждым посасыванием и скольжением ее идеальных губ.
Элли облизывает мой член, как леденец на палочке, и гладит мои яйца, как будто они ее новая любимая игрушка. Мое сердце колотится, а дыхание учащается.
— Элли… — предупреждаю я, потому что чувствую, как сжимается и разливается жидкий жар, готовый вырваться наружу. — Элли…
Она двигается быстрее, нажимает сильнее, сосет крепче, выжимая из меня удовольствие. Мои бедра качаются и приподнимаются, толкая член в ее рот, когда она стонет вокруг меня. И я совершенно разбит.
— …боже… боже…
С прерывистым стоном я кончаю ей в рот, в горло, извергаясь снова и снова. Такое ощущение, что я летаю, и звучит как будто я умираю.
Когда все заканчивается, после того как дымка удовольствия рассеивается, я хватаю свою прекрасную девочку и поднимаю ее на свое тело. С одной мыслью в голове — той же самой мыслью, кстати, что была у меня в тот день в музее, давным-давно: я люблю отдавать так же сильно, как и получать.
