Ну конечно, нельзя… В моей истории первые же Вселенские соборы отменили этот травмирующий ритуал. С детьми он еще легко проходит, а попробуй откочерыжить кожу на “достоинствах” взрослых мужчин…
— Перечти этот Завет заново. Там ясно сказано, что речь идет только о младенцах и только о мужчинах вашего племени. Но мы с друзьями принимаем не веру иудеев. Иешуа же дал нам Новый завет, где об обрезании не сказано ни слова.
— Но Мессия был обрезан, и мы все обрезаны! — упрямо хмурится Петр
— А для римлян, греков и многих других народов обряд обрезания не приемлем. Иногда нужно проявить понимание и уважение чужих традиций. Я уже не говорю о том, что нам скоро предстоит трехдневный переход в Кесарию, а ты мне сейчас несколько центурий хочешь вывести из строя!
В общем, неприкосновенность мужского достоинства легионеров мне удалось отстоять, хоть и с трудом. Парни даже не узнали, какая угроза над всеми нами висела.
Петр, конечно, не ожидал такого бурного энтузиазма, и такого количества желающих креститься, но вида не подавал. Сам обряд крещения нам удалось провести крайне организованно. Тиллиус и центурионы лично следили за тем, чтобы солдаты вели себя тихо и своим шумом не беспокоили семью Пилата. Двери, выходящие в атриум плотно прикрыли, и запускали туда легионеров мелкими партиями по десять человек, остальные терпеливо ждали в холле, там же все и разувались, чтобы не грохотать солдатскими калигами по мраморному полу. Бассейн в атриуме оказался совсем не глубоким, вода в нем даже до колена не доходила. Но Петр сказал, что для обряда этого будет вполне достаточно, главное, что вода там проточная, чистейшая — прямиком из акведука. Того самого, на который Пилат стряс денег с фарисеев несколько лет назад.
Но стоило зайти в атриум первому десятку легионеров, и приблизиться к имплювию, как по залу пронесся сильный порыв ветра и послышался какой-то неясный шум. Шум этот все усиливался, и вода в бассейне сначала подернулась рябью, а потом пошла волнами, выплескиваясь через бортик на плиты пола. И вдруг над головами апостолов появились яркие языки пламени — солдаты, стоявшие рядом с ними, испуганно подались назад. В двери сначала заглянул обеспокоенный Тиллиус, а за ним и центурионы — все застыли на пороге с открытыми ртами. Но судя по спокойной реакции апостолов, этот огонь их не обжигал.
— Вот и свершилось сошествие Святого Духа — удивленно прошептал я себе под нос, рассматривая засветившееся кольцо Соломона на своей руке. Не зря здесь во дворце чувствуется место Силы… И уже громко пояснил для всех:
— Не бойтесь! Это сбылось еще одно древнее предсказание пророка — Святой Дух сошел на учеников Иеушуа!
— Все, как и обещал нам Мессия перед своим Вознесением на небеса — задумчиво проговорил Петр и покачал головой — и как предрек ему Иоанн Предтеча: «крещение будет Духом Святым и огнем»…
— И что теперь нам делать? — несмело спросил один из солдат
— Покаятся — отвечал ему Петр, — и креститься во имя Бога. Будете вы не только прощены, но и тоже получите благодать Святого Духа.
— Начнем же братья — поддержал его Андрей
Сам ритуал, конечно, значительно отличался от того, что я видел в прошлой жизни. Никаких тебе крестных отцов-матерей, никаких предварительных постов и воздержания. По пустыне сорок дней, как Иисус, солдаты тоже не бродили. Я вообще так понимаю, что у этого ритуала пока еще нет какого-то строгого, устоявшегося канона. Поэтому проходит он сейчас в довольно свободной форме. Это навело меня на мысль, что кроме Евангелия нужно бы еще и Требник потом написать с подробным описанием ритуалов и текстами молитв.
А пока Петр просто спрашивал неофитов о чистоте их помыслов, о том, готовы ли они отречься от всех прежних своих заблуждений, верований и злых деяний? Признают ли они веру в Бога Отца, Сына и Святого духа, готовы ли исполнять и соблюдать заповеди Христа? Потом апостол возлагал руку на голову каждого, произносил короткую молитву на арамейском и поливал на головы новообращенных тонкой струйкой водой, что символизировало очищение мыслей и действий человека, который вступает в Завет с Богом. Потом шло миропомазание и, наконец, благословление во имя Отца и Сына и Святого Духа, а уже в самом конце — такое привычное: «амен».
Я вторю Петру и осеняю новообращенных братьев по вере привычным крестом. Все происходит по-домашнему просто и без лишнего пафоса.
Из-за большого количества желающих церемония крещения затянулась далеко за полночь, но явно произвела большое впечатление на суровых легионеров, больше привычных к занудным завываниями, мистериям и шествиям жрецов в римских храмах. Центурионы и Тиллиус крестились самыми последними, когда уже отправили всех своих подчиненных по казармам.
— А теперь ты, Марк? — устало улыбается Петр. Такое массовое крещение видимо первое за всю его недолгую апостольскую карьеру. Но выглядит он все равно счастливым и умиротворенным. Во всех апостолах чувствуется прилив духовных сил и воодушевление. Вот и началось существование Церкви Христовой.
— Петр, крещение ведь может быть только единственный раз в жизни, правда?
— Да, конечно.
— Тогда я уже крещен. Не спрашивай, когда и где. Просто поверь.
Апостолы удивленно смотрят на меня и, ждут хоть каких-то внятных объяснений, но я лишь продолжаю загадочно улыбаться. Не стоит испытывать на прочность их хрупкую психику и сообщать им, что меня по настоянию бабушки еще в далеком младенчестве крестили в прекрасной церкви Воскресения Христова, что недалеко от станции метро Сокольники. Так что я уже лет шестьдесят, как крещен во имя Отца, Сына и Святого духа. Что впрочем, не помешало мне прожить всю свою сознательную жизнь атеистом. А теперь вот воссоединиться с братьями по вере — чего только в жизни не бывает…
Глава 12
— Как же я ненавижу его, Антония! Его и эти пиры, на которых он никогда не упускает случая унизить меня!
— Терпи, Гай… терпи и продолжай притворяться. Иначе разделишь судьбу своей гордячки матери и своих глупых братьев.
Пожилая матрона тяжело вздохнула и поднялась с кресла, откуда наблюдала за сборами внука. Властным жестом отослала прочь раба, помогавшего ему облачиться в юношескую тогу с цветной каймой. Гай ненавидел ее и мечтал побыстрее надеть взрослую длинную тогу из отбеленного полотна, но Тиберий все медлил и медлил с признанием внука совершеннолетним, словно получал особое удовольствие, мучая его неопределенностью.
Антония, приблизившись, расправила чуть неровную складку на плече внука. Сделала шаг назад и еще раз придирчиво окинула Гая взглядом. Едва заметно поморщилась за его спиной, пока парень рассматривал себя в отполированном до блеска медном зеркале и корчил рожи своему отражению.
Боги, ну почему у ее превосходного сына Германика родилось такое ничтожество?! Ни стати отца, ни красоты матери, ни характера двух великих прадедов — Октавиана Августа и Марка Антония. Даже ума не досталось от деда Марка Агриппы. Дурачок Гай еще и стыдится его из-за безродности Випсаниев — придумал себе, что мать Агриппина родилась от связи Юлии с собственным отцом, императором Августом. Совсем сдурел… И кажется, единственное, что он взял от всех своих предков — это беспутство бабки Юлии. Подумать только — потомок великих мужей Рима пляшет на сцене и шляется ночами по притонам, обрядившись в женское платье и накладные волосы! А когда она застигла его в спальне Друзиллы?! Каким чудовищем нужно быть, чтобы совратить собственную сестру, которой едва исполнилось тринадцать лет?!
