в газетах было. Как Ольга поняла, отец тогда струхнул: на Политбюро могли с газетой разобраться, а заодно – и с теми, кто пропихнул статью в печать. Хотя она не сомневалась: не могут в СССР наказать за правду. Наоборот, гордилась. Редкий журналист в стране может похвастаться, что его статья послужила поводом для разбирательства на высшем уровне.
– Леонид Ильич предложил дать мне квартиру в этом доме, – продолжал Борис. – Что и было сделано. Так что это наше. Зацени, любимая!
Ольга отдала ему букет и обошла новое жилье. Увиденное ее поразило. Большая и просторная квартира, две комнаты, паркет… Импортная мебель! Новая, красивая. У них квартира лучше будет, разумеется, но ненамного. Но ее отец – зам заведующего отделом ЦК КПСС. Большая должность! А Борис всего лишь будущий студент, пусть даже и Герой.
– Мебель тоже дали? – спросила Ольга, завершив осмотр.
– Ага, сейчас! – он рассмеялся. – От них дождешься. Мебель я купил. Привезли, собрали. Вчера весь день этим занимался, потому и не звонил. Хотел сюрприз сделать. Ты рада?
– Да, – сказала Ольга. – Но лучше б позвонил. Я прямо извелась, не знала, где ты и куда пропал.
Она легонько всхлипнула.
– Прости, любимая! – обнял ее Борис. – Не подумал. Чурбан я бесчувственный, редиска! Побей меня!
– Дурак! – сказала Ольга. – И не лечишься. Я тебя люблю.
– И я тебя, – сказал Борис, и они поцеловались – крепко-крепко.
– Я по тебе скучала, – прошептала Ольга.
– Я по тебе – аналогично, – сообщил Борис. – Всю ночь на кровати проворочался – один как перст. Сегодня будем спать вдвоем.
– Развратник! – Ольга закраснелась.
– Просто я в тебя влюбленный, – он подмигнул. – Предлагаю выпить чаю с тортом – свеженький купил. Калории нам пригодятся…
Они прошли на кухню, где приготовили чай и пили его с тортом. Тот оказался настолько вкусным, что Ольга не смогла сдержаться и съела два куска.
– А кружки некрасивые, – заметила, насытившись. – Чай лучше пить из чашек.
– Купил, что подвернулось, – сказал Борис. – Сервиза нет, как и другой посуды. Решил, что с этим лучше справится моя любимая.
Ольга довольно улыбнулась.
– И шторы, – он продолжил. – Этаж у нас высокий, в окна не заглянут – дома вокруг пониже будут, но без штор в квартире неуютно. Да и от солнышка прикрыться… Займешься?
– Да, – кивнула Ольга.
– Только денег мало, – Борис вздохнул. – Мебель дорогая, плюс холодильник и стиральная машина… Придется, наверное, продавать «Москвич».
– Не нужно продавать! – заторопилась Ольга. – Нас с тобой возьмут в «Известия», мы будем получать зарплату…
Она рассказала о предложении отца.
– Что ж, я согласен, – кивнул Борис. – И думаю…
Он не договорил – в дверь квартиры постучали. Борис пожал плечами, встал и отправился в прихожую, оставив дверь в кухню приоткрытой.
– Здравствуйте, Борис! – долетел до Ольги девичий голосок. – Вы вчера мне обещали показать аккорды. Вот и зашла.
– Здравствуйте, Татьяна, – сказал Борис. – Проходите. Хотите чаю с тортом?
Через несколько мгновений в кухню вошла девушка – высокая и худощавая. В руке она несла гитару. Лицо довольно миловидное, одета в сарафан и босоножки. Прическа только никакая – хвост на затылке. Увидев Ольгу, девушка встала и посмотрела на Бориса.
– Знакомьтесь! – улыбнулся он. – Татьяна Мезина, соседка по площадке. А это Ольга Ковалева, моя невеста.
Ольга обожгла непрошенную гостью сердитым взглядом. Та смутилась.
– Я, наверное, потом зайду.
Она повернулась и быстро вышла. Хлопнула дверь в квартиру.
– Что это с ней? – Борис пожал плечами.
– Сейчас узнаешь! – разгорячилась Ольга. – Что тут происходит? Кто это такая? Зачем явилась?
– Ну, ты же слышала – соседка, – пояснил Борис. – Я к ним вчера за спичками зашел – забыл купить. А у них застолье – отмечали новоселье. Меня тоже усадили. Там с Татьяной познакомился.
– А ты и рад! Мог бы отказаться выпивать.
– Невозможно было, – вздохнул Борис. – Два генерала за столом. Один – отец Татьяны, другой – его приятель. И вообще, зачем мне ссориться с соседями? Ну, посидели, выпили, поели. У Татьяны гитара оказалась, я им сыграл и спел.
– Пел, значит? – наседала Ольга, подступая.
– Про любовь не пел, – он сделал шаг назад. – Про коней. Ведь про лошадок ведь можно? Они же безобидные.
– Я покажу тебе лошадок! – Ольга замахнулась.
Борис ловко увернулся и, сделав шаг вперед, обнял ее.
– Пусти, развратник!
Она замолотила по его спине.
– Ну, что ты, милая? – забормотал Борис и стал целовать ее лицо и шею. – К кому приревновала? Ты для меня единственная и желанная. Я так тебя люблю!
Она обмякла. Он подхватил ее на руки и унес из кухни в спальню. Не прошло минуты, как их тела слились. Блаженство охватило Ольгу. Затем был взрыв эмоций, крик страсти и истома сладкой неги.
– Все еще сердишься? – спросил Борис, лаская ее грудь.
– Сержусь, – сказала Ольга, пристраивая голову на его руке. – Ты гадкий и противный. Три дня не виделись, а уже другую отыскал. Аккорды показать ей обещался. Не на этой ли кровати?
Он захохотал.
– Ничего смешного! – надулась Ольга.
– Давай никогда не ссориться – никогда, никогда, – пропел он. – Давай еще раз помиримся – навсегда, навсегда.
– Ну, смотри мне! – сказала Ольга. – Увижу еще раз в квартире эту дылду генеральскую… А теперь слушай. Я перееду жить к тебе, сегодня же. Попробуй только отказать! Понял?
– Да, – ответил он и чмокнул ее в щеку. – Поедем за вещами сейчас или чуть погодя?
– Погодя, – сказала Ольга. – Ты еще не до конца вину загладил…
***
Трель телефона оторвала Ковалева от просмотра подготовленной сотрудниками справки. С досадой посмотрев на аппарат – звонил обычный, не вертушка, он снял трубку.
– Ковалев.
– Привет, папуля, – раздалось в наушнике. – Ты извини, что отвлекаю, но дело важное. Я переехала к Борису.
– Как? – удивился Ковалев. – Ты в Минске?
– Нет, в Москве. Борису дали здесь квартиру – две комнаты в хорошем доме. Он их уже обставил. Не до конца, конечно:
