себя, открывая обзор. Один из рабов, прислуживающих на острове, не смог справиться со своим нарядом, запутавшись в широких штанинах и длинной рубахе грязно-серого цвета. Его смуглая кожа, блестевшая от пота, привлекала множество мошкары. Он кинул испуганный взгляд на меня, но не убежал, лишь продолжил выпутывать лодыжки из ткани. Судя по манерам, раб вообще не привык носить хоть какую-то одежду, довольствуясь самым малым, что предоставлял ему господин.
Скрестив руки на груди, я наблюдала за этими жалкими безуспешными попытками. Спустя несколько минут бедолага облегченно выдохнул, справившись с тканью, и вымученно улыбнулся, после чего склонил голову в качестве извинений:
– Прошу простить за мою неловкость. Меня зовут Раджа. Могу я как-то загладить свою вину или… помочь?
Задумчиво потерев подбородок, медленно кивнула:
– Будешь моей лошадкой на сегодняшних скачках.
На вид Раджа казался хилым, однако силы в нем было достаточно, чтобы пронести меня на паланкине через лес, от лачуг до дворца.
Лес открылся для меня с новой стороны. В размашистых кронах, которые закрывали небо, перепрыгивали и перекрикивались комады – удивительные существа, похожие на маленькие тусклые шарики, живущие среди деревьев. Фактически они были его душой.
Прошло несколько минут, прежде чем мы остановились.
Аккуратно поставив носилки на землю рядом с факелами, которые освещали поляну, Раджа сдержанно кивнул и скрылся среди деревьев. Готова была поклясться, что мне в спину прилетели проклятия и оскорбления, но я пропустила их мимо ушей, не позволяя эмоциям взять верх.
Посреди поляны стоял высокий дворец. Без дверей, лишь вырезанные из камня проемы служили выходом на все стороны света. Дорический фриз фасада был украшен барельефами: солнце – с восточной стороны, звезды – с южной, капли воды – на севере, луна – на западе. Выгравированные на колоннах дворца изображения посвящались рождению Персефоны и ее подвигам: на одной она возрождала сирен из морской пучины, на другой – сражалась с Кракеном за власть над морем, на третьей рисунок был словно расцарапан чем-то острым. Подойдя ближе, я заметила лицо Богини, исказившееся от ужаса.
Величественные колонны, которые были построены вдоль массивных ступеней, ведущих во дворец, создавали некое подобие лунного коридора. Возможно, они были построены для того, чтобы человек, проходивший через них, каждый раз представлял себе, как проходит через врата ада или рая в ожидании уготованной ему судьбы. Покрытые золотым напылением колонны с изображением сирены и мужчины, слившихся в страстном поцелуе, возвышались на несколько десятков метров. Крыльцо, достигавшее в ширину более метра, представляло собой блоки, окрашенные в цвет темного мрамора.
Стен во дворце как таковых не было, их заменяли колонны, расстояние между которыми не превышало и полуметра. Крыша отсутствовала, что позволяло кровавой луне омывать внутренние помещения чарующим светом. Чуть поодаль от дворца, ближе к лесу, стояла статуя Персефоны, идентичная той, которую мне довелось недавно увидеть. Недалеко от нее расположился бассейн, наполненный чем-то вязким, при свете кровавой луны напоминающим кровь.
С каждой минутой голоса становились громче.
Обведя взглядом поляну, я заметила, что сирен стало заметно больше. Выстроившись в одну линию перед входом во дворец, они покорно ожидали, когда их заметят. На тонких шеях поблескивали амулеты всевозможных форм. Моряки слонялись вокруг прекрасных дев, пытаясь привлечь их внимание, но сирены награждали матросов лишь воздушными поцелуями. Но как только из леса или дворца появлялся капитан судна, морские девы затягивали тихую грустную песню, чтобы заполнить сердце мужчины невыносимой тоской. Вспомнив морских дев, которые слизывали с пальцев кровь и блаженно закрывали глаза на берегу оазиса, я всей душой желала присоединиться к ним.
Но не здесь.
Не сейчас, когда цель так близка.
Глава 18
Бал, уготованный Сатаной, принесет множество сюрпризов.
Уильям
Оказавшись на Восточном Побережье, я не сразу понял, что Эмилия куда-то запропастилась. Зная взбалмошный и взрывной характер девушки, старался не думать о возможных последствиях ее действий и направился в мужской лагерь, надеясь, что она добралась до цели без приключений. Ровно год назад моя нога ступила на эти земли. Казалось, на этом острове время замирало и продолжало течение, когда путники уплывали от берегов, окутанных туманной дымкой, хранившей первозданные секреты.
Пройдя в глубь леса под звуки бушующего моря и увидев несколько стоящих неподалеку лачуг, я не смог сдержать улыбку и двинулся к самой дальней, скрытой от посторонних глаз. Повсюду раздавались мужские голоса, звон бокалов и улюлюканье, но я быстрым шагом пересек поляну и, отодвинув обеими руками тяжелые ткани в сторону, вошел в свое убежище. Как и прежде, эта комната принадлежала лишь мне. Здесь я мог остаться наедине со своими мыслями и насладиться одиночеством вдали от любопытных и враждебных глаз. Чтобы избавиться от спертого затхлого воздуха, мне пришлось собрать несколько свисающих полосок ткани и заколоть их небольшим ножом, который был припасен в сапоге на случай внезапного нападения, как на море, так и на суше.
Скинув рубашку и ботинки, оставшись в одних штанах, я сел в кресло и, улыбнувшись, прикрыл глаза. Если все пойдет по плану, Восточное Побережье даст мне шанс воссоединиться с Эмилией; открыть ей глаза на многие вещи, о которых не мог и не хотел говорить, поскольку не знал, какая последует реакция. Тем не менее я все равно опасался, что правда заставит девушку возненавидеть меня еще больше. Нужно как можно быстрее избавиться от Сары, пока она не разболтала истинную цель наших встреч.
Прикосновения и слова, которые дарила мне Королева сирен наедине, скрашивали одиночество и тоску. Это была лишь физическая близость, длившаяся несколько лет. Мы оба знали, что наши сердца заняты другими, но желание ощутить ласку и нежность брало верх.
Если бы я только знал, чем это все обернется в дальнейшем, отказался бы от сделки с Сарой и погиб в тот злополучный вечер на корабле, будучи юнгой.
Внезапно в лачугу ввалились пьяные капитаны и выдернули меня из воронки воспоминаний. Задыхаясь от смеха и раскачиваясь, они направились ко мне. Один из них был худощав, любил выпить, выкурить сигару и провести одну ночь с женщиной. Лицо его от постоянного пребывания на солнце и бесконечных смешков покрылось глубокими морщинами, но в голубых глазах, вздернутом носе и тонких губах сохранился юношеский задор. Другой же представлял его полную противоположность: сердитый взгляд, надменное поведение, холодная отстраненность. Карие глаза прожигали насквозь, широкий нос, напоминавший картошку, сколько мы знакомы, всегда был покрыт сальным налетом, пухлые губы постоянно кривились в некой брезгливости.
Сложно представить, что это были братья. Тридцатипятилетний весельчак Гартье
