что в нашей школе введены электронные дневники и однажды он несколько раз просил принести ему обычный.
— Вам уже папа сказал, что мы уезжаем?
— Сказал, — она говорила с легкой улыбкой на лице.
— Я не хочу уезжать.
— Понимаю тебя. Но иногда в своей жизни нужно что-то менять.
— Я буду менять третью школу. Для меня переезд, все равно, что прокатиться в трамвае. Просто здесь Джексон, а еще конкурс…
Она встала со своего места и подошла ко мне. Легко провела ладонью по моим волосам.
— Моя милая девочка, я постараюсь поговорить и сделать все возможное. Но у твоего отца работа и ты должна понимать, что благодаря ей он содержит семью. У тебя будут еще друзья, будут еще конкурсы, ты очень талантливая девочка.
Ее слова не утешали, наоборот нагнетали обстановку еще больше. Хотелось разреветься прислонив голову к ее белоснежной блузке.
— Оксана Рудольфовна прошу вас. Сделайте хоть что-нибудь…
Глава 46
Когда я вышла из ее кабинета, где обычно она просиживала в гордом одиночестве, склонив голову над нотными тетрадями, подумала о том, что Оксана Рудольфовна вряд ли сможет что-то сделать. Если отец что-то задумал, вряд ли кто-то его остановит. Но как я удивилась, когда она пришла к нам в гости с тортом и начала рассказывать про конкурс. Как важно для меня заниматься музыкой, участвовать в подобных мероприятиях, а еще заводить «нужные» знакомства, потому что у меня есть талант, но его нужно развивать и больше заниматься.
— До сих пор не пойму, почему у вас в доме нет пианино? — сказала Оксана Рудольфовна, округлив глаза. Она сидела напротив моего отца сложив руки перед собой и приветливо ему улыбнулась. Он тоже не сводил с нее глаз, причем он смотрел на нее так, что создавалось впечатление, что тут кто-то лишний. И этот лишний я. Кажется они нашли друг друга, так переглядываются между собой становилось тошно. Хотя есть еще причина. Когда-то я хотела, чтобы они так мило беседовали с мамой. Но мои мечты рассыпались, как карточный домик.
— Потому что мы переезжаем с места на место, — ответил отец.
От его слов у меня снова опустились руки. Папа нашел хорошую отмазку, что мы переезжаем. Да, таскать за собой тяжеленный рояль не очень-то рационально. Но можно купить-продать, затем продать-купить… Было бы желание. У нас вечно не хватало денег, а еще отец хотел новую машину, потому что нашу старую можно было только сдать на металлолом.
Я встала из-за стола и направилась к выходу. Смириться с тем, что мы переезжаем — невозможно. Это хуже, чем конец света.
Вышла на крыльцо, села на ступеньки и посмотрела на покосившийся забор. Отец обещал, что починит, на самом деле он много чего обещал.
— Ты можешь называть меня просто Оксана, — раздался голос за моей спиной.
— И в школе тоже?
Она села рядом и тоже посмотрела куда-то вдаль.
— В школе нас могут не понять. Моя мама говорила, что талантливая женщина должна воздержаться от детей и замужества.
— Очень хорошо, что у вас была мама.
Сильнее обхватила колени руками. Шмыгнула носом, едва сдерживая слезы. А моя мама ничего мне не говорила. От этого обидней всего.
— Ладно Оксана. Засиделась что-то. Мне к конкурсу нужно готовиться. Но похоже я в нем не участвую.
— Я хотела тебе помочь.
— Понятно. Вы похоже уже собрали чемоданы. Только и ждете пока это сделаю я.
— Женичка иногда складывается не так, как этого хотелось.
— Пусть складывается. Я тут причем, — встала со своего места и направилась в комнату.
***
Я поехала в Парус сразу после уроков. Джексон, Лео и Дэн были уже там и даже ничего не сказали, что я опоздала.
— Что ты будешь на конкурсе играть?
— Мы готовим из классики девятнадцатого века. Оксана Рудольфовна говорит, что все судьи любят классику, — мой голос задрожал. Теперь тема о конкурсе давалась с трудом. Потому что понимала, что ничего играть не буду. Не буду! Конкурс, все о чем я так долго мечтала полетело в пропасть с огромной высоты.
— Скукотища, — Дэн зевнул и направился к выходу. — Никогда не понимал классику. — Погнали Лео лучше в пиццерию. От этих репетиций еще больше есть хочется.
— Вы с нами ребята? — откликнулся Лео и посмотрел на нас.
— Мы догоним, — ответил Джексон.
Они вышли, мы с Джексоном остались вдвоем, в полной тишине. Оказывается в Парусе она так редко бывает.
Я смотрела на ударную установку, смотрела на микрофон, который одиноко стоял в центре зала. Все как в последний раз. Мне с трудом верилось, что уже совсем скоро я больше не вернусь сюда.
— Что-то ты грустная какая-то. У тебя все нормально? — Джексон вглядывался в мое лицо.
От Джексона сложно что-либо утаить. А у меня не поворачивается язык ему рассказать о том, что отец сказал мне собирать чемоданы. Мы уедем. Прощай мой дорогой сердцу Джексон.
— Джексон, — прохрипела я и уткнулась ему в грудь. Я закрыла глаза, чтобы не давать волю слезам и почувствовала, как волна отчаянья накрыла меня с головой. Как себя не утешала, как не старалась, я все равно уеду…
— Что волчонок? — он провел рукой по моей щеке. — Что случилось? Тебя кто-нибудь обидел? Так я ему быстро физиономию так разукрашу, ты только скажи…, - он прижался своим лбом к моему лбу. — Я же за тебя горы сверну. — Волчонок, ты для меня все. Моя вторая половина неба, — сказал он.
— Джексон…, - я едва могла сдержать слезы. — Меня никто не обидел. — Просто… Просто мне кажется, я знаю тебя целую вечность.
— У меня похожее чувство. Но кажется, ты хотела спросить о чем-то другом, — он отстранился, но продолжал держать меня за руку.
Я смущенно опустила глаза и сильнее прижалась к его плечу.
— Пошли к ребятам в пиццерию, — снова уклонилась от темы, убеждая себя, что об отъезде расскажу завтра.
Мы вышли на улицу. Хмурое солнце давно скрылось за горизонтом. Загорались фонари, ветер гонял жестяную банку по серому асфальту, мимо нас пробежала тощая собака. Я оглянулась и увидела, что бездомный пес остановился и смотрел нам вслед жалобными глазами.
Он несколько раз звонил Дэну узнать в пиццерии они, но похоже они давно ушли и мы просто гуляли по центральным улицам, взяв еду на вынос.
Мы остановились под фонарем.
— Знаешь, чего я хочу? — он продолжал держать меня за руку.
— Пиццу?
— Нет. Хочу провести тебя домой, затем забраться к тебе в окно и заснуть рядом с тобой на твоей удобной кровати.
