— Думаю, лучше он вам сам все объяснит, попозже. Сейчас самое главное — ваше здоровье, — поспешно сменил тему врач. — Давайте проведём несколько тестов, чтобы понять, не повлияло ли на вас то ужасное происшествие.
От страшного слова «тесты» мне чуть снова не стало дурно, но все оказалось не так уж и страшно. Мне посветили чем-то в каждый глаз по очереди, попросили поднять то одну руку, то другую и коснуться кончиками пальцев носа. Врач остался удовлетворён результатами проверки и, посоветовав мне отдыхать и как можно больше спать, удалился, оставив Рози на дежурстве.
— Может, покушать вам? — участливо осведомилась она, стоило за доктором закрыться двери.
— Нет, спасибо, — из последних сил выдавила я, чувствуя, что глаза сами закрываются.
— Ну, тогда попозже, — донеслось до меня уже сквозь полудрёму.
Организм, похоже, и впрямь решил, что ему требуется отдых. Я то засыпала, то просыпалась, пару раз бдительно следившей за мной Рози удалось впихнуть в меня несколько ложек бульона и приторно-сладкого чая. Ближе к вечеру я поняла, что вполне способна подняться на ноги — мало того, мне это настоятельно необходимо.
— О, ты очнулась! Я уж думал, мне соврали, чтоб успокоить и отделаться, — мистер Хэмнетт ворвался в палату без стука и предупреждения. Я машинально запахнула халат поплотнее. Мы с Рози только закончили первые полноценные водные процедуры — в палате имелась собственная ванная комната, и немаленькая. Чувствовала я себя теперь так, будто таскала булыжники на каменоломне, не меньше. — Кажется, я успел довести дежурных приемной до белого каления!
— Ты… вы обо мне узнавали? — пролепетала я, не слишком понимая, как себя вести и что говорить в подобной ситуации. Насколько мне было известно, начальников и посторонних в палаты к пациентам не пускали, только близких родственников или…
— Само собой! — мистер Хэмнетт жизнерадостно улыбнулся Рози, что тактично вышла, оставляя нас наедине.
Комната неожиданно показалась мне крохотной и тесной.
Журналист, ничуть не смущаясь двусмысленностью ситуации, присел рядом со мной на кровать.
— Ты уж извини, пришлось соврать, что у нас отношения, — понизив голос, сообщил он. — Иначе мне никак не позволяли оплатить тебе одноместную палату.
— Что?! — взвизгнула я. Откуда только силы взялись!
— Это благодарность? — вздернул бровь мистер Хэмнетт. — Поверь мне, ты не хочешь лежать в десятиместной палате или в коридоре, а именно это тебя и ждало.
— Э… спасибо. Извините, — подумав, добавила я.
В самом деле, чего взъелась на человека? Он же как лучше хотел.
— Наверное, это очень дорого. Я вам верну все. Потом, — предложила я.
Журналист поморщился.
— Не надумывай глупости. Мне это ничего не стоило… почти. Считай небольшой компенсацией за то, что втянул тебя в это жуткое дело. Спасибо тебе, Эбби. И прости.
— За что простить? Все же обошлось! — улыбнулась я и успокаивающе провела пальцами по рукаву мистера Хэмнетта. Он перехватил мою руку и сжал, переплетая наши пальцы, как тогда, после выставки.
Это навело меня на мысль.
— А что с Самантой? — выпалила я.
Отвратительная из меня подруга! За все это время ни разу не удосужилась уточнить у сиделки или врача, что произошло с бедняжкой. А ведь ей досталось куда сильнее моего!
— Все в порядке. Пока что, — отвёл взгляд мистер Хэмнетт.
У меня появились нехорошие предчувствия.
— В смысле — пока что? — уточнила я севшим голосом.
— Она не в этой больнице, — пояснил журналист. — Можешь не корить себя, местные врачи все равно про нее ничего не знают.
— А где тогда? — я стиснула пальцы мужчины так, что хрустнули костяшки. Мои или его, я не разобрала. Грудь будто придавило бетонной плитой, каждый вдох давался с огромным трудом.
— Она в участке, в камере предварительного заключения, — произнёс мистер Хэмнетт вслух то, что я так боялась услышать. — Ее проверили и выяснили, что она маг. Теперь Саманту ждет суд.
Я всхлипнула, хотя слез не было. Неужели все мои усилия впустую? Я спасла подругу лишь для того, чтобы обречь ее на казнь? За что? Отчего такая несправедливость? Почему ее вообще полезли проверять?
— Ну, духи же откуда-то взялись, — на контрасте с моим смятением мистер Хэмнетт звучал возмутительно спокойно и размеренно. Хотелось накричать на него, поинтересоваться, как он может быть таким безразличным, когда человека, и без того пострадавшего, собираются казнить… но взглянув ему в глаза, я промолчала. В них плескалось много всякого разного, но безразличия там не было и в помине. — Полиция принялась тестировать всех подряд, и твоя подруга показала позитивный результат.
Какая насмешка! Позитивный результат, означающий смерть.
— А те двое? — выдавила я, хотя обсуждать маньяков не хотелось.
Хотелось лечь, свернуться калачиком и тихо выть от безысходности.
— Они чисты. Ни малейшего признака дара, — вздохнул мистер Хэмнетт и бережно, невесомо погладил меня по сомкнутым пальцам. — В их убежище нашли аппаратуру, инструменты, реагенты — все для создания снимков. Представляешь, они не переезжали никуда. То окно-фальшивка!
— Как? — вяло удивилась я.
— Они подставляли в раму крупные фотоснимки природы, которые печатали сами! — В голосе журналиста звучало искреннее восхищение. Еще бы! Я бы тоже восхитилась изобретательностью преступников, если бы из-за них сейчас не сидела в тюрьме моя подруга. — На самом деле та рама пустая и выходит на каменную стену.
В самом деле, откуда бы в катакомбах канализации окна? Я невесело хмыкнула, осознавая собственную ущербную логику. Мы-то рассчитывали найти сверхмогущественного мага, владеющего телепортацией, маскировкой, умением отбивать запахи… а нашли — пусть и гениального — изобретателя, занимающегося фальсификацией снимков.
Его бы талант, да в мирное русло!
— Полиция уже раскопала его биографию, — продолжал тем временем мистер Хэмнетт, всеми силами стараясь меня отвлечь от самобичевания и тяжёлых раздумий. — Он из приютских, как и Теодор, его помощник. Там они и познакомились. Квентин намного старше, конечно, но он уже почти выпускался, а Тео было шесть или семь, когда его привезли и сдали. Родители погибли в пожаре, малыша никто из родни не принял. Обычное дело.
— Да, обычное дело, — вздохнула я.
Отвлекать у мистера Хэмнетта получалось из рук вон плохо.
— Прости, мне не стоило все это на тебя вываливать! — спохватился журналист, заметив, наконец, мое состояние. Я замотала головой, не обращая внимания на сопутствующую тошноту.
— Нет уж, я хочу знать все. Та девочка, Мередит…
— Она была его первой жертвой. Но все тогда решили, что она умерла во сне. Такое случается, а поскольку дело было в детдоме, то и расследования толком проводить не стали. Что там — даже полицию не вызвали, — поморщился мистер Хэмнетт. — После случилась эта некрасивая история с камерами… Квентин утверждает, что корпорация ему обещала пай, долю в доходе от продаж, а после они посмеялись над мальчиком из низов и вышвырнули, заплатив что-то символическое за патент. Я склонен ему верить. К сожалению.
