редко достигали успеха во время первого призыва: плохо закрепленные печати-якоря, частично возвращенные души, даже возвращение из заводи до того, как душа была привязана — все это ограничивало их дальнейшее развитие. Первый призыв имел особое значение. Неудачный, он неизменно оставлял рубцы, мешающие в будущем раскрыть весь потенциал некроманта. Фелис же хотел, чтобы все прошло гладко, и счел, что личные мотивы послужат отличным стимулом, толчком, который позволит добиться идеального результата. И неважно, если за это придется заплатить жизнью воспитанницы — ему не впервой было разрушать ее жизнь.
Но Райз больше ничего не спрашивал, и Къярт ухватился за предоставленную возможность отложить разговор до момента, когда он сможет трезво мыслить.
Он собрался уже уйти, когда Ашша неожиданно поймала его за запястье. По спине пробежал холодок.
— Что? — Къярт нехотя посмотрел на девушку.
На ее лице не было и намека на прежнюю надменность. Она стала сама собой — той Ашшей, которую видела в зеркале каждое утро до того, как Фелис сообщил ей о тех, кого собирался призвать.
— Не осуждай его, — с мольбой во взгляде пробормотала она. — Пожалуйста.
Къярт ничего не ответил. У него не было слов, только злость, с которой он пока что не знал, что делать.
Он высвободил руку и направился к двери. Ему нужно было поскорее уйти отсюда, пока он не начал громить все, к чему притрагивался Фелис.
— Без сопровождения, — сухо бросил он, когда Райз собрался было пойти за ним.
Это было некрасиво по отношению к тому: Къярт помнил про печать, которая однозначно будет досаждать Райзу каждую секунду, пока они будут вдали друг от друга, но сейчас он не был готов мириться с чьим-либо присутствием. А Райз… раз он пережил несколько часов неудобства, пока изучал окрестности в день смерти Фелиса, переживет и сейчас.
Ноги сами принесли его в прохладу тенистого леса. Углубившись в чащу, Къярт сдернул с руки перчатку и схватился за ближайшую низкорастущую ветку. Эссенция жизни хлынула внутрь.
Къярт понимал, что то, что он делает — неправильно. Да, ему нужна была энергия, чтобы питать печать Ашши, но еще он хотел согнать злость. То, что он использовал для этого эту проклятую силу, забирал чужую жизнь едва ли не с облегчением — было плохо. Он не должен был позволять себе подобное. И он не позволит. Потом. Но сейчас ему действительно нужна была эссенция, а то, что он и рад был ее забрать — это пройдет. Низменная слабость, которой он поддастся всего лишь раз.
Этого ли добивался Фелис? Что Къярт придет в бешенство и с легкостью примет силу, которая так ему претила?
Зарычав, Къярт отдернул руку от дерева, сжал ее другой. Нет, он не пойдет на поводу у мерзавца. Не станет забирать чьи-либо жизненные силы, пока им управляет злость, или пока энергии для поддержания печати не останется так мало, что иного выхода не будет.
Сидя на мягком мху и глядя на просвечивающее сквозь листву небо, Къярт пытался вернуть себе хладнокровие. Прогнать злость, перестать осуждать, как того просила Ашша. Она была слишком привязана к Фелису, слишком любила его, чтобы ей хватило сил и желания находить ему оправдания. Къярт же не собирался искать то, чего нет.
Он вернулся в поместье с наступлением темноты. У него получилось немного остыть, так что он даже позволил себе собрать еще эссенции жизни. В груди и животе разливалось благостное тепло, однако Къярт все равно боялся засыпать. Он уже имел общее представлении о расходе энергии на поддержание печати, но все равно страшился того, что проснувшись, не обнаружит печати-якоря Ашши. Он помнил, что разрушение, снятие или даже исчезновение из-за нехватки энергии печатей-якорей приводит к повреждению личности души, и, призванная вновь, она может оказаться совсем не той, какой была раньше.
Запертый в четырех стенах наедине с грызущими его мыслями, Къярт снова накручивал себя. К его собственной злости прибавилась боль потери, что разъедала Ашшу, и, не выдержав, он направился к ней.
В ее комнате никого не было, но Къярт уже знал, где искать девушку. Она была там, где и каждый вечер до этого — у дерева на границе виноградников — там, где ее слезы могло увидеть только небо.
Къярт спустился во двор и почти дошел до лестницы, ведущей в котлован, когда на его плечо опустилась рука Райза.
— Далеко собрался? — с улыбкой поинтересовался он и убрал руку под тяжелым взглядом Къярта.
— Мне нужно поговорить с ней. Она должна знать правду о Фелисе.
— Не самая светлая мысль.
— Родители не бросали ее, — сдавленно произнес Къярт. — Фелис убил их на ее глазах. Она не помнит этого — была слишком маленькой, когда это произошло. Она убивается по подонку. Это нужно прекратить.
Райз закрыл глаза и потер лоб.
— Она убивается по человеку, который значил для нее все. Который заботился о ней и оберегал. Ее боль со временем пройдет. И останутся только светлые воспоминания о человеке, который был ей дорог, — он посмотрел на Къярта. — Уверен, что хочешь лишить ее этого, оставив только разочарование, боль предательства, и, кто знает, на какие еще чувства способна обманутая женская душа? Не всем и не всегда нужна правда, Къярт.
Райз был прав. Как бы не хотелось этого признавать, но Райз был прав. Злость на Фелиса совершенно заглушила голос разума, и Къярт даже не задумался о том, чем собирается поделиться с девушкой.
— Что ты здесь делаешь? — мрачно спросил он, глядя на едва виднеющиеся в темноте облачной ночи очертания дерева.
— Я же обещал приглядеть за Ашшей.
— Каждый вечер что ли?
— Не думаю, что обитатели этих лесов берут выходные.
— И как ты собирался добраться до нее в случае опасности?
— Разучил пару фокусов.
Райз лукавил, говоря про фокусы и про причины приглядывания, но у Къярта не было настроения допрашивать его. Разве что дать понять, что его увиливания слишком уж откровенны.
— С ней ничего не случится, пока ее удерживает печать-якорь. С сегодняшнего дня уже нет. Скажешь, что забыл об этом?
— Ой, — Райз изобразил глубочайшее удивление.
Къярт смерил того хмурым взглядом и направился к Ашше.
— Къярт?
— Да понял я. И не собираюсь порочить «доброе» имя «мастера Истлена».
Его провожал тихий смех Райза, а злость, пропитывающая мысли, стала угасать. Похоже, этот чертов день утомил его настолько, что заканчивались даже силы злиться.
Ашша услышала его приближение заранее, и когда Къярт опустился на траву рядом, уже смахивала со щек последние слезы. В воздухе повисла тишина. Все же произошедшее
