из пулемётов. А мы рывком вышли из-под обстрела наконец-то проснувшейся немецкой артиллерии и помогли танкистам в столь благородном деле.
Следующим рывком одолели три ряда траншей, оставив разбираться с их разбегающимися обитателями подходящих пехотинцев. И на всех парах помчались в Дотишки, из-за которых и била немецкая артиллерия.
Оказалось, не вся. Часть полковой артиллерии немцев располагалась километрах в трёх восточнее, возле леска, находящегося на правом берегу реки Дитва, и азартно расстреливала остатки боезапаса по батальонам, наступающим со стороны Солишек.
Сокол по радио приказал нашей роте разобраться с ней и помочь наступающим с востока. Те подавили огневые точки на противоположном берегу речки, но опасались соваться на мосток через речушку, предполагая, что подходы к нему заминированы.
Высыпавшие из десантного отделения мотострелки роты из автоматов, а экипажи БМП из пулемётов быстро покончили с артиллерийскими расчётами, а вскоре из леса стали выскакивать фрицы, не выдержавшие атаки целого полка, поддержанного бронетехникой, со стороны Солишек.
Тем временем, танковая рота и две роты нашего батальона, проскочив по окраине Дотишек, вышли к позициям артиллерийского полка, расстреливая опостылевшие нам гаубицы и их расчёты.
К сожалению, пока они этим занимались, упустили штаб дивизии, успевший сбежать на запад, в сторону лесов, из которых вытекает Дитва. В ту же сторону утекли и остатки фрицев с правого фланга немецкой обороны. Лишь самые нерасторопные обозники оказали сопротивление вернувшимся в Дотишки двум ротам «соколят».
А с зажатыми с двух сторон в лесу на берегу Дитвы мы сами успешно справились. Мы — это наша рота, первый батальон 339-го гвардейского полка и два батальона 278-го стрелкового полка.
Как оказалось, к мосту наши танкисты не стали соваться совершенно правильно: немецкие сапёры там действительно натыкали мин. Да им и другая забота привалила. Фашисты из 19-й танковой, потерявшие при попытке удара на Погородно больше двадцати танков и бронемашин, оставили в Подитве роту пехоты и два взвода «коробочек», решивших ударить во фланг наступающим от Солишек. Так что «мазуте» пришлось утихомиривать и этих. А заодно и брать деревушку и соседние с ней Трумпишки.
В общем, генерал-майору Бацанову было о чём докладывать в штаб корпуса. Ведь пятая пехотная дивизия немцев разгромлена и рассеяна, захвачены около двухсот пленных и огромные трофеи, хоть и оставшиеся практически без боеприпасов. Практически вся артиллерия разгромленной дивизии, 41 целое орудие калибром от 75 до 150 миллиметров. Что касается потерь… Да, потери огромные. За три дня боёв 17-я стрелковая сократилась наполовину. Но поставленная командованием корпуса задача выполнена и перевыполнена.
— Приказано отходить, — объявил Терентий Кириллович. — Похороним убитых, и вечером выдвигаемся в направлении на Крупово к северо-западу от Лиды.
Приказано отходить и нам. Но пока только до станции Бастуны, где погрузят на платформы нашу разбитую в последнем бою технику (потерянные до этого боевые машины мы уже отправили в тыл). Две БМП и Т-72, которому снаряд 150-мм полевого орудия пробил крышу моторного отделения. Такое «лечится» только заменой мотора в условиях танкоремонтного завода.
Если технику отправляют поездом, а не приказывают взорвать, значит, Лида ещё в наших руках. Да и комдив Бацанов это косвенно подтвердил сообщением о приказе отходить к населённому пункту западнее Лиды.
Капитан Сергей Николаев, 1 июля 1941 г., 15:00, Ошмяны
Учитывая, что немцы взяли Вильнюс ещё 26 июня, задержка с продолжением наступления Гота в сторону Минска совершенно непонятна. Да, была небольшая перестрелка три дня назад. Но, как оказалось, на подступы к Ошмянам выскочил развед-дозор 20-й моторизованной дивизии вермахта.
Нет, я не жалуюсь. Дополнительное время мы потратили очень плодотворно. Мы — это командиры подразделений Особой механизированной бригады. И позиции укрепили, и личный состав натаскали в знании матчасти, и сектора огня распределили, и схемы маневрирования составили и прогнали по ним «пешими по танковому» командиров и механиков-водителей боевых машин. И даже пристреляться по ориентирам успели.
Противник у нас будет серьёзный, это командование фронтом понимает, поэтому не оставило без подкреплений. В состав 13-й армии из Резерва главного командования передали 174-ю стрелковую дивизию, которую и направили к нам. Она заменила в Жупранах полк НКВД и вилейских курсантов, ставшие нашим резервом. И не только резервом. Полковник Мотовилов добился в штабе армии разрешение на включение курсантов Вилейского пехотного училища в состав сборного мотострелкового полка, укомплектованного теперь по полному штату.
Поддержали и артиллерией, придав нашей группировке 467-й корпусной артиллерийский полк, вооружённый 24 пушками А-19 калибром 122 мм и 12 гаубицами-пушками МЛ-20 калибром 152 мм. Новость просто прекрасная. И не только из-за того, что группировка усилилась столь мощными артсистемами. Снаряды от МЛ-20 используются в находящихся в моём подчинении самоходками СУ-152 и ИСУ-152, а от А-19 — самоходками ИСУ-122 и танками Т-10 танкового батальона нашего «старьёвщицкого» полка. Значит, ни у одного интенданта не останется отговорок, что ему ни к чему выкраивать боеприпасы для столь малого числа боевых единиц, как мои СУ-шки большого калибра.
122-мм пушка А-19
152-мм пушка-гаубица МЛ-20
Но самое главное, на мой взгляд, это то, что удалось наладить надёжную связь между штабами стрелковых дивизий, артполком и нашей бригадой. Пусть даже ради этого пришлось пожертвовать несколькими радиостанциями с самой угробленной бронетехники. Теперь хоть как-то можно будет согласовывать действия.
Тем не менее, проблемы остаются. 13-я армия находится в стадии формирования, и все сконцентрированные на нашем направлении соединения и подразделения разрозненные, подчинённые непосредственно штабу армии, без корпусного звена между дивизиями и армией. И не начнётся ли перетасовка с переподчинением, когда завершится её формирование? Ведь формально в 13-ю армию входит только 21-й стрелковый корпус, две дивизии которого воюют где-то под Лидой, а одна вместе с корпусным артиллерийским полком находится у нас. Будет очень неприятно, если корпус затребует их в своё распоряжение в разгар боёв с Танковой группой Гота. Да ещё и отсутствие единоначалия на обороняемом участке. Все подразделения — сами по себе, и их действия нужно будет именно согласовывать, а не выполнять приказы командования, к которому стекается вся информация по меняющейся обстановке.
Впрочем, как оказалось, с отсутствием единоначалия я погорячился. Поздно вечером 30 июня со мной связался по ЗАС полковник Мотовилов с вопросом о том, как идёт подготовка к отражению немецкого наступления. Кратко описал ему ситуацию и посетовал на то, что могут возникнуть сложности по согласованию действий между дивизиями. Ведь мы с полковником Фёдоровым договорились объединить батарею (5 машин) СУ-100 и его уцелевшие шесть «тридцатьчетвёрок» в противотанковый резерв и использовать в качестве «палочки-выручалочки» для 174-й дивизии, разместив близ шоссе восточнее Ошмян.
— Это ослабляет оборону 24-й дивизии, и генерал Галицкий недоволен, но хуже будет, если немцы сомнут нас в Жупранах и выйдут в тыл дивизии, — продиктовал я связисту, бодро отстучавшему мои
