Когда ему сообщите?
Отворачиваюсь к окну с белыми решетками.
— Не знаю, — выдыхаю. — Я не знаю, как он отреагирует. Мне страшно…
— Надо дать ему право решать, он всё-таки отец. Анна, вам нужно заботиться о себе, коль решили стать матерью. Тяжести не таскать, токсичным не дышать, прогулки, свежий воздух, хорошее питание, сон восемь часов.
От последней фразы вообще хочется рассмеяться. Как это возможно с моим графиком. Но я понимаю, что он прав. Теперь мне нужно заботиться о теле, чтобы ребёнок был здоров.
— Я поняла.
Как это сделать не представляю. Мне нужна теперь отчаянно постоянная работа. Та, на которой мне смогут и декрет организовать и…
Надо сказать Мише.
Простая мысль врывается в мою голову, но я её отметаю. А если он скажет, чтоб я ему больше не звонила? Если пошлет на аборт?
А если заставит? Он сможет. Его люди смогут. Они куда могущественнее чем я.
Если он женится на другой, то я ему уж точно не нужна особенно с ребёнком.
Казалось бы, почему я должна так думать о нём. Он ведь всегда только помогал мне. Я должна ему доверять.
Или нет?
Или он только мстил Артуру?
Два брата заигрались в мщение друг другу, используя женщин. А я просто попалась под руку. Конечно, ему нужно было заботиться обо мне, чтобы эта клятая свадьба случилась.
Я себя накручиваю, возможно. Но уж точно последнее что я должна сейчас делать, это звонить Мише и навязываться с ребёнком.
Сама дура залетела, самой и разгребать. Как там говорила мама «принесешь в подоле, домой не приходи». Хотя я не могла принести, она знала, что я была девственницей пока не встретила Артура уже на третьем курсе.
Может это гормоны, но моё сознание будто рвется на части. Я испытываю столько противоречивых, сложных эмоции. Я хочу к Мише. Хочу позвонить ему, обнять. И боюсь.
Я понимаю простейшую вещь.
Я боюсь предательства Миши до истерики. «Самой последней потери». Он и его порядочность, честность, правильность были последним во что я верила в этом мире.
Мне легче не говорить ему ничего, чем позволить случиться очередному предательству. Очередному крушению надежд.
Розовые очки бьются стеклами вовнутрь. И это чертовски больно. Я не уверена, что выдержу снова эту боль. Не выдержу если он окажется предателем.
Думая об этом, я иду по серым улицам города и удивленно смотрю на машину впереди меня. Стоит припаркованная. Чёрная, будто бы лакированная, чистая аж блестящая с тонированными стеклами.
В таких машинах здесь никто не ездит. Нет, ездят богатые туристы но где-то глубже к центру. В районе ресторанов, гостиниц, элитных пляжей. И уж точно мало кто затемняет стекла.
Эта машина заставляет меня заволноваться. Но я выгоняю непрошеные мысли и иду дальше.
Месяц спустя
В моей жизни появились три новых лучика солнца.
Я ушла из кафе, слушаюсь совета доктора "не таскать тяжести и не дышать токсичным". Я была в панике когда это сделала, но уже через пару дней я стала преподавательницей английского в центре подготовки детей дошкольного возраста.
Это оказалось моей самой любимой работой и действительно лучиком солнца, что осветил мне всю жизнь.
Мне дали полную свободу творчества в том, как учить ребятишек. И я смогла забыть обо всём, придумывая интересную программу по мотивам мультиков, книг, сказок.
Наши занятия были похожи на маленькие представления, на игры. И я безумно гордилась тем, что ребята, даже те, которые приходили ко мне сначала, будто бы на отбывку начинали включаться в занятие.
У меня была сначала одна группа, но через недели две собралась вторая. Как мне сказали из-за «сарафаново радио». Детям нравилось заниматься со мной, а мне нравилось заниматься с ними.
Родители же были довольны результатом и стали меня нахваливать. Так, я нашла себе работу на полставки. Хотя и до сих пор, повинуясь иррациональному страху я попросила не оформлять мне трудовую.
Это мой первый лучик. Мои веселые, милые ребята. Не знаю, как так вышло, но очень быстро мы подружились. И после занятий малыши бегут ко мне, чтобы обнять.
Однажды наши обнимашки застала моя коллега, которая занималась с девчонками восточными танцами. Она на меня тогда нарычала, чтобы я «не приручала к рукам».
Я тогда удивилась этой постановке вопроса. Не о уличной же кошке говорим, которую не можем взять домой и потому её нельзя гладить, чтоб не давать надежды.
Это дети.
Разве им может быть много любви, принятия, ласки? Я так часто стала вспоминать, в последнее время, своё детство. И могу сказать честно, что мне очень не хватало как раз этой нежности.
Того, кто бы любил их, кто принимал безусловно.
И если бы мне кто-то давал такую любовь, может быть, мне было бы куда легче по жизни. Ведь я научилась быть хорошей девочкой. Это всё, чему я научилась.
Но, к счастью, мнения о том, что я слишком нежная с детьми, что из нашего класса слишком часто слышен детский смех и прочее были только коллеги.
Начальнице же Маргарите Викторовне, наоборот, всё нравилось и она мне говорила, что спокойно даст декрет и дождется меня, когда я смогу начинать выходить хоть на полставки. Родители довольны, дети довольны, и ещё и знания вполне себе уживались в детских головах.
Кроме того, я продолжала давать частные уроки. Общалась с Диной.
Вторым моим лучиком стало понимание, что скоро я буду мамой. Это странно, я думала, наоборот, будет безумно страшно и опустятся руки.
Но, нет, это придало мне какой-то смысл. Не страх будущего а большую веру в себя. Понимание, что я просто не могу иначе.
Я должна выбраться. Должна хорошо жить и передать моему малышу самое лучшее, что я нашла в этом мире. И я четко понимала, что я сделаю всё и смогу сделать всё.
Ещё два месяца назад в аэропорту я думала, что не разберусь со своей жизнью сама.
Теперь я чувствую себя куда более живой, чем всю свою жизнь. Я общаюсь с приятными людьми, дарю любовь детям и те в ответ отвечают тем же.
Очень быстро этот маленький городок стал моим домом. Уютным, приятным, спокойным местом. Хотя иногда смущает чёрная машина, которую я замечала и тут и там. Около моего дома, около дома Дины, около женской консультации.
Она слишком выделяется на фоне других и я уже четко запомнила её номера. Ладно, может быть, просто там тоже женщина, которая беременна и живет в моем районе и…
Да, звучит очень
