Книга Перемена - Лейла Элораби Салем

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52

с сыном и дочерью, изменившихся, подросших за эти месяцы разлуки. Год назад она выехала из этого дома, полная радости и надежд увидеть, встретить что-то иное, непривычное в дальних краях, а теперь вот вернулась с разбитым сердцем и растаявшими мечтами о прекрасной, счастливой жизни.

Михаил Григорьевич не понимал или же просто старался не рассуждать о причине её вечной грусти. дабы хоть как-то приподнять её дух, он ездил с ней в гости в соседние имения. дарил подарки, облагоденствовал чем мог, но Елизавета Андреевна оставалась глуха и равнодушна к его искренним порывам, отвечая на добро лишь кроткой, вымученной улыбкой. В конце, не выдержав окружающего мира, всей той роскоши, некогда столь любимой сердцу, а ныне ставшей ненавистной — и эта ненависть постепенно перетекла на Михаила Григорьевича да так, что Елизавете Андреевне было тошно его видеть и слышать, она испросила разрешения отправиться пожить на дачу — в полном одиночестве. где никто не помешает ей. Вишевский согласился и на следующей недели, спроводив детей к доброй Марфе Ивановне, Вишевская уехала в сопровождении служанки в дом, некогда принадлежавший её матери и ставший её собственностью. Вот знакомые с детства леса, окружающие дачные дома, вот эта та самая высокая веранда с резным деревянным портиком, где в тёплое время всегда стоял накрытый белой скатертью стол, вот гостиная с камином, а там наверху её маленькая уютная опочивальня. С первого взгляда дом казался скромным, лишённым всякого рода изысков, но лишь прожив под его крышей, можно было осознать истинную теплоту царившего в нём уюта.

Почти целыми днями Елизавета Андреевна просиживала у окна спальни, часами глядела в окно на ели, берёзы, рябины, вспоминала тот самый парк, ту заветную лестницу, ведущую в их совместную тайную обитель, где время, бурлящие потоки оставались позади, где они, полные неги, познали истинные чувства любви. И сейчас она готова была пожертвовать всем, что имела: богатством, титулом, положением в обществе, чтобы только вновь гореть в его объятиях, но вместо того она запиралась в комнате, плакала у окна, а, укладываясь почивать, вспоминала Иммануила, его красивое лицо.

XXVIII ГЛАВА

Слухи о перемене Елизаветы Андреевны ветром переходили из уст в уста, и вот уже Анна Васильевна с матерью Верой Аркадьевной, а за ними Надежда Марковна, Марфа Ивановна и прочие кумушки, не любящие Вишевскую, стали распространять слухи разного толка, шептались по углам, мол, поездила по заграницам и воротилась ещё более спесивая. Кто-то намекнул на её бледное, похудевшее лицо — возможно недуг какой или ещё что: всё таки она с Михаилом Григорьевичем столько времени неразлучно были.

— Вздор! — сказала одна из дальних родственниц Вишевских графиня Лаврентьева Мария Сергеевна. — Непраздные жёны по-иному выглядят да и взгляд у последних горит ясным огнём, а тут скорбь будто по усопшему.

Через несколько дней слухи, более изощрённые, полетели из уст в уста, дошли до ушей Вишевского, а после кто-то поведал о них Марии Николаевне, та только ахнула, не зная, что предпринять в отношении дочери. Однажды к имению Вишевских подъехал экипаж Надежды Марковны, она пожелала видеть князя и долго с ним о чём-то беседовала в его кабинете. После её ухода Михаил Григорьевич, ещё более удручённый, чем ранее, поднялся в их опочивальню — там сидела за туалетным столиком в золотистом шлафроке Елизавета Андреевна, безучастная ко всему на свете.

— Я пришёл говорить с вами, — несколько сухо, неуверенно проговорил тот, закрывая за собой дверь.

Елизавета Андреевна медленно обернулась на его голос, встала во весь рост, выпрямившись: волосы рассыпались по плечам, на бледном сероватом лице выделялись чуть припухшие глаза, окружённые синевой; чужая, безобразная, глядела она на ненавистного мужа, не своим, низким голосом ответила:

— Неужто эта старая змея передала лично вам слухи обо мне? Вы не поинтересовались у неё самой, чего она добивается сим действием?

— Я давно, ещё во Флоренции заметил перемены, произошедшие в вас с тех пор, как мы познакомились с мексиканскими послами.

— Вы всегда отсутствовали по служебным делам, возвращались ближе к полуночи, и как вы могли заметить какие-либо перемены?

— Не нужно уподобляться актрисам с театральных подмосток, Елизавета Андреевна, мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем сложившуюся ситуацию.

Вишевская засмеялась и хохот её был подобен шипению змеи. Она уселась в кресло, положив ногу на ногу, сказала:

— О какой ситуации идёт речь, коль мы вернулись домой в целости и сохранности?

— Не претворяйтесь! Вы не хуже меня знаете правду.

— Какую правду?

— Правду в том, что вы оставались с одним из них в моё отсутствие! Что вы изменяли мне с ним!

Елизавета Андреевна подняла глаза на мужа, улыбка мигом исчезла с её лица, она вновь поднялась, гордо откинув голову — стройная, величественная, тихо проговорила, растягивая слова:

— Да, это правда. Я действительно была с Иммануилом и полюбила его больше всех на свете, и до сих пор люблю. Он — моя единственная любовь, отрада моя, счастье души моей. Вам же, Михаил Григорьевич, стоит подумать и отпустить меня, ибо вы видите, в каком щекотливом положении оказались мы оба: вы мучаетесь от ревности и поруганной чести, я — от бессилия что-либо изменить в этой жизни, и посему я считаю: стоит всё предельно ясно обдумать.

Более она не чувствовала ни страха, ни угрызений совести, ни тревоги; перед ней у самых ног разверзлась чернеющая, зловещая пропасть без дна, в которую она вот-вот упадёт. Своим признанием, она понимала, лишь усугубила злосчастное положение, но пути назад нет, всё кончено, и вот Елизавета Андреевна стояла напротив Михаила Григорьевича, без участной злости смотря ему в лицо, и тогда казалось ей, будто всё происходит не с ней, а с кем-то иным, словно наблюдает она со стороны, не чувствуя ничего в душе. А Вишевский нервно заходил по комнате, измеряя её шагами, в голове яркими вспышками картин вставали одни воспоминания за другим, среди них он вдруг припомнил странное отношение мексиканских донов к его персоне, их чуть насмешливые-жалостливые взгляды, обращённые к нему, и тихий шёпот у него за спиной. Выходит, они все знали, всё ведали и смеялись над его простотой, его наивностью, а он, малодушный, боготворил супругу, угадывал всякое её желание, задаривал подарками, любя безмерно: и ради чего? Чтобы быть

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52