президент потеряет нашу базу, это будет крахом.
– Неужели президент не может позаботиться о тюрьме и снова заключить под стражу преступников? Почему не занимается эвакуацией тех, кого ещё можно спасти? Почему…
Моя злость хлещет через край, но вопрос Нео заставляет меня задуматься.
– Как ты думаешь, чем президент сейчас занят?
– Не знаю.
– Он, как и выжившие правители других стран, занят более глобальными вещами. К примеру, атомные станции. Нужно найти и доставить туда людей. Если бы президент этого не сделал, то мира бы уже не было. Ты знаешь, что атомным реакторам необходимо техническое обслуживание? Большинство таких станций не работают автоматически, а следовательно, там нужны люди и не просто люди, а те, кто в этом разбирается. Ты представляешь, сколько ресурсов нужно потратить, чтобы найти таких людей, а также тех, кого можно обучить. На это уходит около тридцати процентов военных выжившей армии нашей страны. Всего пять процентов всегда находятся около президента. Ещё пять процентов и выжившие политики, а также те, кого избрали на последнем заседании, в постоянных разъездах, перелетах в другие страны, для переговоров и решении дальнейших шагов. Сорок процентов военных – это базы, подобные нашей. Именно наши базы и занимаются эвакуацией выживших, разработкой лекарств и другими мелкими вещами. И это я не говорю о космических станциях, шахтах, добыче нужных металлов, производстве оружия.
Складываю полученные проценты и у меня не получается сто.
– А ещё двадцать процентов военных? – спрашиваю я.
– Это новобранцы, от которых пока никто не ожидает должных результатов. Они стараются, но наша база не жертвует новобранцами. За пределы церкви и самой базы выходят только профессиональные военные и строители. Те, кто решили, что смогут помочь, тренируются, учатся искусству боя, стратегии.
– Но вы их не выпускаете.
– Нет. Они займут наши места, когда нас не станет.
Запасной вариант.
– Зак тратит много времени на обучение новичков, но несмотря на это, они ещё совсем не готовы. Не думаю, что по его меркам, кто-то когда-то будет достаточно подготовленным.
– Я даже не думала обо всём этом в столь глобальном ключе.
Действительно, не думала. Моя жизнь никогда не была в эпицентре политики, войны. По сути, я маленькая песчинка на огромном пляже, и вокруг меня происходит множество действий, но я этого не вижу. Я зациклена на себе и своей семье, а всё, что касается глобальности, меня не интересовало.
– Тебе тяжело перестроиться, – говорит Нео и немного подтягивает своё тело вверх, чтобы сесть. – Это понятно. Могу сказать тебе одно. Мира больше нет. Стран больше нет. Осталась хрупкая система управления, которая сломается, стоит кому-то оступиться. Всё это карточный домик.
– Я поняла, что никто не поможет избавиться от Гарсия.
– Это так. База номер девять – это теперь наше государство, а Закари правитель. Только он может защитить наш дом от подонков, подобных Гарсия.
Дверь в палату открывается, Волк тут же скалит зубы. В последнее время он стал неприветливым. В дверном проёме появляется девушка с длинными рыжими волосами и огромными карими глазами. Она с ужасом смотрит на волка.
– Волк, нельзя себя так вести, – говорю ему я самым строгим тоном.
Подхожу к Волку и кладу руку ему на холку. Он успокаивается практически сразу. Девушка переступает порог и теперь смотрит только на Нео.
– Как ты? – спрашивает она ангельским голосом.
– В порядке.
Перевожу взгляд на Нео и не узнаю его. Он улыбается, а его глаза… они словно смотрят на самое удивительное и прекрасное в этом мире.
Отхожу от волка и протягиваю руку девушке.
– Я – Алекс.
– Знаю, – отвечает она и принимает мою ладонь. – Я – Мэйси.
– Девушка Нео?
Она улыбается, а на щеках тут же красуется румянец.
– Я не… – начинает она.
– Моя девушка, – твёрдо говорит Нео.
Ну божечки ты мои. Сколько же тестостерона вложено в эти слова.
Перевожу взгляд с одного на другую. Я тут явно лишняя.
– Я вас оставлю, приятно было познакомиться, Мэйси.
Выхожу за дверь, но, кажется, эти двое даже не замечают, как из палаты ушли девушка и волк. Он, кстати, уже значительно подрос, и назвать его волчонком язык не повернется.
Отправляюсь в столовую, а потом к себе.
Очередная среда.
Беру рацию и забираюсь на кровать с ногами. Кручу черный аппарат и хочу бросить его в стену, чтобы он раскололся надвое, и я больше не слышала голос полковника. В мыслях я проделываю это трижды, но в реальности зажимаю нужный канал и приближаю аппарат к лицу.
– Полковник?
– Слушаю.
Не знаю, что ей сказать, но она сама делает это за меня.
– Я устала от пустых переговоров. Я посчитала нужным сократить срок.
Сердце уходит в пятки. Сильнее сжимаю рацию и поднимаюсь на ноги.
– Что? – переспрашиваю я, в надежде, что ослышалась.
– До конца этого месяца.
– Но…
Полковник больше не слушает меня, связь прервалась.
До конца месяца шесть дней.
Всего шесть дней, и один из них уже клонится к закату.
Проклиная всё на свете, в этот вечер на ужин с Закари Келлером я собираюсь по-особенному. Долго расчесываю волосы, что они начинают блестеть, подкрашиваю ресницы тушью, наношу алую помаду на губы. Платья у меня нет, поэтому я натягиваю майку с самым глубоким вырезом и штаны. Оставляю Волка в комнате и иду в кабинет Закари. И впервые застаю там не пустоту. По кабинету расхаживает доктор Лейзенберг. Его глаза под очками выглядят огромными. Особое внимание привлекает тот, что бегает по комнате, рассматривая всё что только можно.
– Где мистер Келлер? – напряженно спрашивает он.
– Я не знаю.
Ого, доктор заговорил со мной? Произошло что-то поистине грандиозное.
– Жду его уже час. У меня получилось. Я сделал это, и Пятница теперь полностью здоров. Совершенно. Безапелляционно.
– Пятница?
– Мой хомяк, которого я заразил малярией. И ещё парочкой болезней.
Чего?
Старик продолжает ходить по комнате, и только спустя пять кругов я замечаю в его руке две странные колбы. Они вроде как не из стекла, металлические что ли.
Дверь открывается, и в комнату входит Закари. Он бросает короткий взгляд на доктора, на меня же он смотрит гораздо дольше.
– Мистер Келлер, у меня получилось! – вскрикивает Лейзенберг и достаточно быстро преодолевает расстояние до Закари, протягивает вперед кулак и медленно раскрывает его.
– Вакцина, – говорит Закари. – Это всё что удалось сделать?
На лице Лейзенберга написано абсолютное счастье, он как ребенок, которому наконец-то купили сладкую вату.
– Было три пробирки, но одной пришлось пожертвовать в дань науки и подтверждения моей теории. И она сработала. Пятница здоров. Я уже думал, что его
