и в других местах, духовником блаженной старицы Евфросинии о. Павлом Просперовым, а отчасти и священником о. Павлом Соколовым в свое время было собрано и записано достаточное число случаев из жизни подвижницы, относящихся ко времени ее пребывания в селе Колюпанове и как нельзя более ясно отражающих в себе всю полноту ее духовных дарований.
Вот несколько таких случаев, явно свидетельствующих о прозорливости блаженной старицы.
Жена священника Павла Просперова, Матрена Алексеевна, будучи еще девушкой, попросила однажды своего отца послать за старицей, на что отец сердито ответил: «Какие у тебя кучера посылать за ней? Да и на что она тебе?» Та замолчала. Случилось после этого отцу быть в доме Протопоповой. Неожиданно встретившись там с матушкой Евфросинией, он любезно сказал ей: «Что же вы, матушка, никогда не пожалуете к нам?» — «Какие у тебя кучера? Да и на что я тебе?» — резко проговорила старица.
Однажды блаженная сообщила Н. А. Протопоповой: «Я видела во сне, что к тебе идет от церкви архиерей, такой черный, как будто Димитрий Ростовский». Все слышавшие подивились этому, а затем предположили, что, может быть, придет какой-нибудь странник по имени Димитрий.
На Тульской кафедре в это время был преосвященный Дамаскин, и не было никаких слухов о его перемещении и замещении. Но через два года после этого Тульскую кафедру занял преосвященный Димитрий (впоследствии архиепископ Херсонский).
В первую же свою поездку по епархии он посетил город Алексин и село Колюпаново, осмотрел храм, а из храма пошел навестить и больную Н. А. Протопопову.
Кстати сказать, и по наружности своей преосвященный Димитрий, как оказалось, вполне соответствовал представлению о нем старицы.
В другой раз старица утром спросила Н. А. Протопопову: «Есть ли у нас что кушать? — и добавила: — К обеду приедут гости».
Действительно, когда стали накрывать стол к обеду, увидели, что кто-то едет, а блаженная, посмотрев в окно, сказала: «Игуменья едет». Оказалось, приехала послушница Сезеновского монастыря из города Лебедяни, Тамбовской губернии, Евфимия. Старица встретила ее, крепко обняла, поцеловала и поклонилась ей до земли.
Несколько времени спустя после этого действительно Евфимия с именем Серафимы была поставлена игуменией Сезеневского девичьего монастыря.
Однажды, еще за несколько лет до Севастопольской войны (1855–1856 гг.), блаженная, находясь в доме А. И. Цемш, подошла к окну и, глядя на церковь, начала со слезами молиться. Семейные Алексея Ивановича, подойдя к ней, участливо спросили: «О чем вы так горько плачете, матушка?» На это старица сокрушенно ответила: «Как не плакать? Молитесь и вы со слезами, да помилует Господь Бог Россию, ведь на Россию идет турка, англичанин, идет и император французов».
Семейные, переговорив между собой о том, что сказала старица, решили, что та ума лишилась: говорить о французском императоре, когда престол во Франции занимает король. Затем один из них, подойдя к блаженной, сказал: «Во Франции, матушка, правит не император, а король Людовик Филипп». «Знаешь ты!» — ответила она ему раздраженно, и, показывая пальцем на нос, добавила: «У него еще нос большой».
Очевидно, блаженная еще за несколько лет предвидела февральский переворот 1848 года во Франции, положивший конец правлению короля Людовика Филиппа, и восстановление (1852 г.) империи Наполеоном III, в правление которого (1852–1870 гг.), действительно, Франция в союзе с Англией выступили на помощь Турции против России, послав сначала соединенный флот свой ко входу в Черное море, а затем, и сухопутное войско, высадившееся в Крыму и участвовавшее в осаде Севастополя. И представление старицы о носе Наполеона III вполне соответствовало действительности.
Прозорливость старицы еще при ее жизни для громадного большинства была признанным явлением. Благодатная сила Божия, действовавшая в блаженной старице Евфросинии, проявлялась и в даровании исцелений. Жена священника о. Павла Просперова в свое время рассказывала: «Когда я была еще девушкой, в нашем доме в качестве моей компаньонки гостила родственница. Однажды она так сильно заболела, что была вынуждена лечь в постель. В это время мы узнали, что матушка Евфросиния, перед тем где-то гостившая, возвратилась к нам в Колюпаново, и я уговорила больную пойти к старице. С большим трудом удалось мне довести больную до дома помещицы Н. А. Протопоповой, где жила блаженная.
Когда мы пришли к матушке, она встретила нас и, обращаясь к больной, сказала: «Ты еще здесь?» На это больная, указывая на меня, ответила: «С кем же мне оставить ее?» Тогда старица, положив свою руку ей на голову, проговорила: «Дай Бог тебе здоровья, что ты ее не бросаешь!» И больная с этого момента стала здорова и весела, как и всегда. «Сестра, теперь я совсем здорова, — сказала она, обращаясь ко мне, — ведь матушка точно шубу с меня сняла!»
После этого нас пригласила к себе госпожа Протопопова. Сидя здесь, бывшая больная увидела, что матушка ласкает собачку, и подумала: «Разве святые спасались с собачками?» В ту же минуту старица, не говоря ни слова, схватила собачку и выбросила ее в открытое окно.
Что касается самой помещицы Н. А. Протопоповой, то можно сказать, что старица Евфросиния была ее домашним врачом-молитвенником.
Однажды летом в г. Алексине случился падеж скота. Жители были в отчаянии. Никому и в голову не приходило обратиться за помощью к матушке Евфросинии, но блаженная старица, видя людское Торе, не заставила себя просить. Рано утром, когда выгоняли скот на пастбище, она вышла в середину стада, проводила его до места пастбища — и падеж прекратился.
Феврония Николаевна Дыханова, проживавшая раньше в городе Алексине, страдала болезнью ног, не позволявшей ей двигаться. Женщина набожная и глубоко чтившая старицу Евфросинию как великую подвижницу, Феврония Николаевна часто думала: «Должно быть, я уж очень грешная, если всем помогающая и всех без различия звания и состояния посещающая матушка Евфросиния не заходит ко мне».
Однажды летом в 1851 году сидит она с такими думами у раскрытого окна и видит: по направлению к их бане, наполовину вырытой в бугре, идет старица Евфросиния, подходит к ней,
ложится на ее крышу и начинает кататься с боку на бок, приговаривая: «Будет наказана! Будет наказана!» Повалявшись некоторое время по крыше таким образом, блаженная подошла затем к окну, у которого сидела больная Феврония Николаевна, села под ним, сняла со своих ног чулки и, подавая их Февронии Николаевне, сказала: «На, Феврония, тебе мои чулки, надень их», — а сама поднялась и пошла. По уходе старицы Феврония Николаевна надела ее чулки на свои больные ноги и сразу же почувствовала себя здоровой.
А баня вечером того же дня сгорела. Как выяснилось впоследствии, в этой бане мяли лен,
