так таинственно интересуются, уже в доме, он воспринял ее слова с самым вызывающим безразличием. Появление незнакомца его тоже не впечатлило. Как бы уважительно она ни взывала к высшей мудрости мистера Мондера, он продолжал слушать с пренебрежительным хмурым видом. В завершение экономка сказала, что, по ее мнению, даму следует впустить в соответствии с инструкциями миссис Фрэнкленд, а джентльмена оставить у двери.
– Да, таково ваше мнение, мэм, но я его не разделяю, – раздраженно возразил дворецкий.
– Думаете, этот пожилой джентльмен будет настаивать на том, чтобы пройтись по дому вместе с дамой?
– Конечно, я так думаю.
Хотя мистер Мондер не думал ни о чем подобном и единственно хотел утвердить свое превосходство, решительно оспаривая любые идеи экономки.
– Значит, вы возьмете на себя ответственность проводить их обоих до дому, раз они прибыли вместе? – спросила экономка.
– Конечно, – ответил дворецкий решительно.
– Что ж, мистер Мондер, я всегда рада руководствоваться вашим мнением, и буду руководствоваться им сейчас, – сказала миссис Пентрит, но осмелилась еще заметить, что письмо миссис Фрэнкленд, безусловно, возлагает ответственность за это деликатное дело и возможную ошибку не только на нее, но и на дворецкого.
Мистер Мондер отпрянул на несколько шагов, покраснел, возмущенно приоткрыл рот, заколебался и снова закрыл. Он попал в ловушку, расставленную им самим. Он не мог отказаться от своих слов, раз уж он принял решение спорить с миссис Пентрит, и не мог отрицать, что в письме миссис Фрэнкленд неоднократно упоминалось его имя. Существовал только один способ выйти из затруднительного положения с достоинством, и мистер Мондер, не смущаясь, выбрал его, как только вернул себе самообладание.
– Я совершенно поражен, миссис Пентрит, – начал он с полным достоинством. – Да, повторяю, я совершенно поражен, что вы считаете меня способным оставить вас одну при таких необычайных обстоятельствах, в которые мы сейчас попали. Нет, мэм! Какими бы ни были мои другие недостатки, уклонение от ответственности не входит в их число. Мне не нужно напоминать о письме миссис Фрэнкленд. И – нет! – мне не нужны никакие извинения. Я вполне готов, мэм, вполне готов сопровождать гостей.
– Тогда сделаем это как можно скорее, мистер Мондер, ведь этот дерзкий старый иностранец болтает сейчас с Бетси, как будто знал ее всю жизнь!
Так оно и было. Дядя Джозеф использовал свой дар нравиться людям на служанке, которая задержалась, чтобы поглазеть на незнакомцев, вместо того, чтобы вернуться на кухню. Пока экономка и дворецкий вели свои приватные переговоры, Бетси хихикала, отвечая на странные вопросы о доме и о том, как она справляется с работой в нем. Его расспросы, естественно, вели от южной части здания, куда он и его спутница вошли, к западной, которую им вскоре предстояло исследовать, а затем к северной, которая была запретной территорией для всех в доме. Миссис Пентрит уловила часть их разговора.
– Скажи мне, моя милая Бетси, – говорил дядя Джозеф, – почему же никто не ходит в заброшенные комнаты?
– Потому что там живет привидение, – ответила со смехом Бетси, словно привидения казались ей отличным поводом для шуток.
– Попридержи язык и вернись на кухню, – раздался возмущенный голос экономки над самым ухом служанки. – Всякие невежды, – продолжала она, по-прежнему не обращая внимания на дядю Джозефа и обращаясь только к Саре, – рассказывают нелепые истории о нескольких старых комнатах на той половине, в которых не жили уже более полувека. Нелепые истории о привидениях, а моя служанка настолько глупа, что верит им.
– Нет, нет, я им вовсе не верю, – сказала Бетси протестующе. – Я не верю ни единому слову о привидении – по крайней мере, не в дневное время, – добавив шепотом эту важную оговорку, Бетси неохотно отправилась в кухню.
Миссис Пентрит заметила с некоторым удивлением, что таинственная дама побледнела, когда заговорили о привидениях; но прежде чем она успела спросить о причине, подошел мистер Мондер и обратился не к дяде Джозефу и не к Саре, а к воздуху между ними:
– Если вы хотите осмотреть дом, будьте добры следовать за мной.
Потом он важно направился к лестнице, шагая той особенной, медленной походкой, которой все серьезно настроенные англичане совершают воскресную прогулку. Экономка с женской уступчивостью подстраивала свой шаг под шаг дворецкого.
– Этот осмотр дома похож на похоронное шествие, – прошептал старик. С этими словами он взял под руку племянницу и заметил, что она дрожит. – Что с тобой?
– Есть что-то неестественное в готовности этих людей показать нам дом, – прошептал Сара в ответ. – И о чем они только говорили вдали от нашего слуха? И почему эта женщина так пристально смотрела на меня?
Прежде чем старик успел ответить, экономка оглянулась и с самым серьезным видом попросила их не отставать. Меньше чем через минуту все они стояли у подножия западной лестницы.
Старик хотел было что-то сказать, но экономка оглянулась и весьма выразительно попросила их следовать за ней. Через минуту они стояли у подножия западной лестницы.
– Ага! – воскликнул дядя Джозеф, разговорчивость которого не унималась даже в присутствии величавого мистера Мондера. – Прекрасный большой дом и великолепная лестница!
– Мы не привыкли слышать, чтобы о доме или лестнице говорили в таких выражениях, сэр, – сказал мистер Мондер, решив пресечь фамильярность иностранца в зародыше. – В «Путеводителе по Западному Корнуоллу», с которым вам следовало бы ознакомиться до приезда сюда, Портдженнская Башня названа особняком, а в отношении западной лестницы используется слово «просторная». Я с сожалением осознаю, сэр, что вы не ознакомились с путеводителем.
– Но зачем, – проговорил невозмутимый немец, – зачем мне книга, когда у меня есть вы в качестве гида? Разве такой живой проводник, как вы, который говорит и ходит, не лучше для меня, чем мертвые листы бумаги? Ах нет, нет! Не будьте так несправедливы по отношению к себе! – Тут дядя Джозеф сделал еще один фантастический поклон, с улыбкой посмотрел в лицо дворецкому и несколько раз покачал головой с дружеским упреком.
Мистер Мондер был парализован. Если бы иностранец был английский герцог, то и в таком случае он не ожидал подобной фамильярности. Этот маленький пожилой человек, который не поднимался и на пять футов от земли, был воплощением дерзости.
Пока дворецкий раздувался от чувства обиды, слишком большого, чтобы его можно было выразить, экономка, за которой следовала Сара, медленно поднималась по лестнице. Дядя Джозеф поспешил за ними, а мистер Мондер постоял еще с минуту, чтобы прийти в себя, и последовал за дерзким иностранцем с намерением внимательно проследить за его поведением и при первой же возможности укорить его дерзость жгучими словами упрека.
Шествие по лестнице замыкал, впрочем, не дворецкий, а служанка
