муза и воодушевит на создание стихов или чего нибудь нового. Это естественный ход вещей, как смерть и рождение. А теперь представь, если не научишься спрашивать: “как не бояться смерти жены”, “как научиться жить без неё”, а продолжишь стонать, как другие: “хорошо бы было сохранить её в живых”— дух твой не попадёт в вечную жизнь, к вечным богам. Он будет вечно связан с прошлым и желание изменить то, что уже произошло. Позволь процитирую твоего соотечестенника, Марка Аврелия, что писал: “…Душевно здоровый человек должен быть готов ко всякого рода событиям. Тот же, кто говорит, что дети должны всегда оставаться в живых, а люди всегда должны хвалить меня — подобен глазу, что видит лишь один цвет или зубы, предпочитающие только мягкую пищу”. Такой человек ограничен телом и вероятно, живёт в собственном мире рамок и страхов. Однако большего могущества над собой можно приобрести, если уподобиться кулачному бойцу, который всегда имеет при себе руки и ему нужно лишь сжать их в кулак. В отличие от гладиатора, которого настигнет конец, если он лишиться меча, которым сражается. Я знаю, что ты уже слышал и возможно, услышишь ещё.
Немого передохнув, выпив воды и зажевав новый лист лавра, она облакотилась на медный треножника и жестикулируя кистью, продолжила рассказывать:
— Это и есть красота перерождения, разрушения и создания нового. Даже пеплом можно рисовать. При этом ты можешь спросить, а как так случилось, что боги, устроившие все, просмотрели ту несообразность, что люди вполне достойные, даже посвятившие себя благочестиям, после смерти не вознаграждаются обществом тех бессмертных богов? Но в таком случае, боги, не могли, не противореча разуму и справедливости, отнестись с пренебреженинем к какому либо недосмотру в миропорядке. Поэтому будь уверен, что если бы должен был иметь место другой порядок, то боги бы его установили. Филемон и Бавкида были людьми благочестивыми и достойнешими. Единственные в городе открыли Зевсу с сыном двери. Однако мало быть достойнейшим и благонравственными, чтобы попасть в Елисейские поля к философам и созидателям. Лишь истинные философы по духу, доказавшие это не одной жизнью, способные мыслить глобально и открыто — будут полезны за пределами известных тебе миров и найдут себе место в планах бога — облаков собирателя.
Жрица причмокивая жевала лавр и делала в книге пометки красными чернилами. Фавст хотел подойти к ней поближе, но девушка замахала рукой и указывала тростниковым пером на пол:
— Но но но! Оставайся за чертой, будь любезен!
Квирит опустил голову и увидел под ногами ровную линию, выложенную мозаикой бело-жёлтого цвета.
— Возможно…Фавст, ты ещё не до конца приобрел равнодушие как к благому, так и к дурному, но я знаю, что в правильном обществе, ты раскроешься ещё больше. Но пойми правильно, равнодушие не синоним безразличию. Равнодушие есть равность души. Равнодушие это равенство двух противоположных. Если побеждает какая-то одна, то человек не в состоянии вернуться в нормальное положение. Равнодушие это позиция, которая позволяет определить реальное состояние и принять правильное, взевешнное решение. Равнодушие также не противоречит любви, оно наоборот, помогает любви проявлять себя там и тогда, где она больше всего необходима. Это гармония, иными словами. Если ты не до конца понимаешь мою мысль, то представь, что равнодушие это горизонтальная платфора на треугольном основании в виде пирамидки. На неё кладут шар и платфора наклоняется влево или направо. Так вот управление собой, это сравни управлению этой платформе. Не горевать излишни и не опускать руки, когда стоит бороться. Или принять неизбежное, если ты ужё всё испробовал и ничего не осталось. А шар это твоё физическое тело, которым познав себя, можно тоже научиться управлять. Равенство и баланс двух противоположностей. Быть равным душой означает быть любящим. Который ценит. Это спокойный, уверенный и честный, а не тот, кто отвернулся от жизни. Поэтому он и любящий.
Во время очередного перерыва, он попросил у жрицы испить воды, затем уселся на свой стул и своеобразный симпозиум продолжился
— Вернёмся к воплащениям души, Фавст. — медленно и несколько раз она хлопнула по пъедесталу ладонью — Столь важные вещи нуждаются в больших комментариях, без которых некоторые нюансы будут не вполне ясны. Итак, Зевс уже рассказывал тебе о Пифагоре, которому сохранили память о прошлых воплащениях, чтобы он смог рассказать о том, что видел. Таким образом привлекать достойных. Тебе же Зевс не разрешил восстановить память о прошлых жизнях, но позволит записать всё, что с тобой произошло за последнее время. Хотя Пифагор был не единственным, кому было разрешено поведать об этом. Но под влиянием его откровения были другие, что дополняли и изменяли идеи мужа, рождённого на Самосе, но, что неизменно, навеки вписали божественную истину в историю философии. Давай возьмём же, для примера, фрагмент из «Федра»:
«Но туда, откуда душа пришла, никакая душа не возвращается в продолжение десяти тысяч лет — ведь она не окрылится раньше этого срока, за исключением души человека, искренне возлюбившего мудрость или сочетавшего любовь к ней с влюбленностью в юношей: эти души окрыляются за три тысячелетних круговорота, если три раза подряд изберут для себя такой образ жизни, и на трехтысячный год отходят…Однажды и те, и другие являются, чтобы получить себе новый удел и выбрать себе вторую жизнь — кто какую захочет. Тут человеческая душа может получить и жизнь животного, а из того животного, что было когда-то человеком, душа может снова вселиться в человека; но душа, никогда не видавшая истины, не примет такого образа, ведь человек должен постигать ее в соответствии с идеей, исходящей от многих чувственных восприятий…”
Жрица уселать поудобнее, ещё раз смочила горло водой и выдохнула, готовясь к более детальному объяснению.
— Перескажу тебе историю ещё одного мёртвого солдата, которую ты уже мог слышать от жены, его звали Эр. Ты, кстати читал с ней вместе то, о чём я тебе рассказывала?
— Я что то припоминаю, но я не брал написанное за истину, а многие детали уже забылись.
— Кхм, продолжаем… Он говорил, что душа его помнит, как вышла из тела и вместе со многими другими они пришли к какому-то божественному месту, где в земле были две расселины, одна подле другой, а напротив, наверху в небе, тоже две. Посреди между ними восседали судьи. После вынесения приговора они приказывали справедливым людям идти по дороге направо, и привешивали им спереди знак приговора, а несправедливым — идти по дороге налево, вниз, причём и эти имели — позади — обозначение всех своих проступков. Он видел там, как души после
