Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
частный наем рабочей силы. Запрет наемного труда содержится не только в Декрете о земле, принятом сразу после Октябрьской революции, но и в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, которая была принята в начале января 1918 года. Позднее этот запрет вошел в советскую конституцию 1918 года. В 1952 году Иосиф Сталин писал в «Экономических проблемах социализма в СССР»:
«… Наше общество является именно таким обществом, где частная собственность на средства производства, система наемного труда, система эксплуатации давно уже не существуют» (Сталин 1952, с. 15).
Однако опыт социалистического хозяйствования показал, что национализация и обобществление ведут не к созданию нового типа общества, а скорее к восстановлению традиционного общества в новых условиях. Начинаясь как массовое революционное движение, социализм относительно быстро превращается в консервативную систему, в которой контрсмыслы оказываются ограничены такими специфическими нишами, как политическое руководство, естественные науки или конструкторское дело. Если капитализм движется предпринимателями, которые стремятся достичь своих целей любыми, даже запрещенными средствами, то поздний советский социализм покоился на несменяемой партийной и советской номенклатуре, которая отказывалась от целей, если не имелось разрешенных средств для их достижения.
Воссоздание политической собственности и подавление частного владения привели к потере стимулов для индивидуальных действий: с одной стороны, государство более склонно применять жесткие механизмы эксплуатации, основанные на принуждении, а с другой стороны, оно менее способно обеспечить мягкую мотивацию, основанную на потребительстве, накопительстве и предпринимательстве. Общественное содержание прибавочной стоимости неотделимо от ее индивидуалистической формы, общественное производство не может происходить без индивидуальных экономических расчетов. Именно активные капиталисты, собственники номинального капитала и организаторы производства и обращения, являются движущей силой капиталистического порядка, и именно активные капиталисты, которые осуществляют расчеты, то есть превращают неопределенность в риск и принимают этот риск на себя, исчезают при поглощении номинального капитала государством:
«Проблема экономического расчета возникает в экономике, подверженной постоянным изменениям, которой каждый день приходится решать какие-либо новые вопросы. Для их решения бывает необходимо прежде всего изъять капитал из определенных производственных цепочек, из определенных начинаний и предприятий и направить его в другие производственные цепочки, в другие начинания и предприятия. Эти вопросы решают не менеджеры акционерных компаний, а капиталисты, которые продают и покупают акции и ценные бумаги, берут и выплачивают кредиты, делают вклады в банки и изымают их, спекулируют всевозможными товарами. Именно эти операции спекулирующих капиталистов определяют положение на денежном рынке, на фондовой бирже и на оптовых рынках, а уж созданную ими ситуацию вынужден учитывать управляющий акционерной компании, в коем, по мнению социалистических авторов, следует видеть надежного и сознательного слугу компании. Ситуацию, к которой ему приходится приноравливать свой бизнес и которая, таким образом, направляет его деятельность, создают именно спекулирующие капиталисты» (Мизес 1994, с. 94).
Национализация и обобществление ведут к потере стимулов для индивидуальных действий, падению предприимчивости, то есть снижению способности работать с неопределенностью и рисками, и, в конечном счете, к замедлению эволюции смыслов в целом и технологий в частности. Советский опыт показал, что репрессии не могут заставить людей что-либо предпринимать, если у них отсутствуют для этого личные стимулы. Социалистическое производство и распределение определяются политической собственностью, поэтому в советском обществе благосостояние зависело от положения человека в политической системе. Наемный труд не исчез, но превратился в государственный наемный труд.
«Так как нет больше свободных профессий, остается одна-единственная возможность заработать — наемная государственная служба. Человек должен продавать государству свою рабочую силу — на заводе и фабрике, в крестьянском коллективизированном хозяйстве, в государственном магазине, в государственной газете и т. д. Есть лишь государственные пролетарии, лишь государственные наемные трудящиеся» (Ильин 2006, с. 29).
По существу, Русская революция лишь реализовала пророчество Маркса, сделанное им в 1844 году, в котором он предостерегал от попытки преодолеть капитализм посредством его прямолинейного отрицания, то есть «грубого коммунизма»:
«Для такого рода [грубого] коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд — как предназначение каждого, а капитал — как признанная всеобщность и сила всего общества» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 42, с. 115).
Есть у революции начало, нет у революции конца. Однажды начав, революционеры не могут прекратить искусственное развитие, не разрушив всех своих достижений. Вернуться в царство естественной необходимости оказывается нелегко. Необходимым условием для самовоспроизводства становится непрерывный процесс выработки все более вычурных планов. Социалистические верхи вынуждены бежать все быстрее, чтобы не отстать от неопределенности, но централизация собственности и процесса (контр)выбора понижает их шансы в этой гонке. «Инвестиции в социально-политическую сложность как способ решения проблем часто достигают точки снижения предельной отдачи» (Tainter 1988, p. 93).
На индивидуальном уровне предприниматель проигрывает бюрократу, но на коллективном уровне общество бюрократов проигрывает обществу предпринимателей. Рано или поздно гонке приходит конец, очередное поколение оказывается неспособно продолжить революционную эстафету. Неэффективность, накопившаяся внутри социалистического производства и обращения, берет верх. Происходит откат к капиталистическим методам, социалистические страны «воссоединяются» со странами капитала, так что кажется, будто великий поход за справедливостью и свободой труда окончен.
Глава 6. Расширенное обращение: прибыль и капитал
1. Неравновесие тройного решения
Стоимость и тройное решение
В XX веке капитализм показал, что он лучше справляется с повышением сложности и эффективности деятельности по сравнению с социализмом. Тем не менее, неэффективность — местами избыточная, а местами недостаточная занятость ресурсов — является общей проблемой как для социализма, так и для капитализма. В первом случае она вытекает из излишней централизации, а во втором случае — из анархии капиталистического производства. Эффективность деятельности определяется не только процессами, идущими на отдельных предприятиях и рабочих местах, но и тем, что происходит в общественном производстве, взятом в целом, то есть в производстве, опосредованном обращением. «Хотя капиталистический способ производства принуждает к экономии в каждом отдельном предприятии, тем не менее его анархическая система конкуренции вызывает безмерное расточение общественных средств производства и рабочих сил, а также множество функций, в настоящее время неизбежных, но по существу дела излишних» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 23, с. 539).
Ниже мы рассмотрим расширенное обращение — главным образом в его капиталистическом модусе и лишь кратко остановимся на особенностях обращения при социализме. Расширенное обращение связывает предприятия с потребительским, инвестиционным и общественным секторами и между собой, оно включает в себя три процесса:
оборот труда, посредством которого домохозяйства предоставляют предприятиям R деятельную силу L;
оборот капитала, посредством которого капиталисты и (или) государство инвестируют в
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
