семьи… Умолчу чего мне это стоило… Вот, кстати, деньги привезла ваши оставшиеся, – сказала Юлия Викторовна, копошась в сумке. – А что слышно о малышке? Как она там у родни деревенской живёт?
Яранские начали говорить хором, перебивая друг друга. Вадим:
– Спасибо, но деньги возвращать не надо. Отдайте там кому-нибудь, Вы же благотворительностью занимаетесь. То есть ты…
– Спасибо, что помогли нам, Юлия. А девочка здесь, у нас. Играет. Мы её удочерим с согласия стариков Садыковых. Да-да. Они сами предложили, им трудно с ней… Альфия! Иди сюда, на минуточку. Доча! – крикнула Лариса.
У Карпенко глаза на лоб полезли, когда она своими глазами увидела свою недавнюю пациентку, с важным видом вошедшую в кухню в цветастых трусиках и маечке, толкающую перед собой пластмассовую розовую коляску, набитую плюшевыми зверями, укрытыми маленьким вязанным одеяльцем. Девочка поздоровалась, назвав профессора по имени отчеству. От этой картины Ларису Яранскую захлестнула волна умиления и гордости. А её супругу показалось, что Лариса настолько привязалась за месяц к девочке, что похоже забыла, что не она её родила. Юлия Викторовна немного помолчала, переваривая увиденное и услышанное и произнесла, наконец:
– Так. Вадим. Обращаюсь к тебе. Я пришла сюда не только за тем, чтоб вернуть деньги, но и за тем, чтоб узнать правду. Ты обещал, что потом расскажешь мне всё. Заметь, я свою работу выполнила на отлично. Я действовала вслепую, просто доверяла тебе. И теперь не уйду, пока ты мне всё не расскажешь.
Все трое Яранских переглянулись. Юлия перехватила их взгляды друг на друга. У Вадима вообще глаза забегали. Профессор сказала:
– Не пойму, в чём дело? Вы меня не уважаете?
– Что ты, Юль… – ответил Яранский, – дело не в этом. Просто ты не поймёшь. Это настолько нереально, что просто не поверишь.
– А я всё ж попробую.
– Ну хорошо. Только обещай, что выслушаешь не перебивая. И обещай, что не станешь считать нас сумасшедшими, ладно? Если не поверишь, это твоё право… Просто распрощаемся и всё.
– Яранский, хватит запугивать. Я же в бога верю. В того, которого никогда не видела и не слышала. Смогу поверить и в вашу историю.
– А пойдёмте в зал, – предложила Лариса.
– А я, пожалуй, прогуляться выйду, – сказала Анжела, поднявшись с табурета. – Переоденусь только.
– Возьми Альфиюшу с собой, – попросила Яранская.
Но девочка идти гулять без мамы не захотела, и через пять минут Рамиль-Анжела вышел из квартиры своих названных родителей и друзей навсегда. Вышел тихо, спокойно, чмокнув только на прощанье Альфию Садыкову в смуглую щёчку с ямочкой.
Примерно через час рассказ был окончен. На журнальном столике перед профессором Карпенко были аккуратно разложены доказательства: две просроченные путёвки в Египет, кредитная карточка Рамиля Садыкова, ноутбук с открытой интернет- страницей бизнесмена в соц.сети, карта города с обозначенными на ней маршрутами к пляжам, досье на врача-эксперта Рахмана, собранное Рамилем, телефон Анжелы с смс- сообщениями от её бывших друзей и молодого человека. Не хватало только пистолета Макарова, который Рамиль после визита к патологоанатому отвёз обратно туда, где тот был куплен, и незаметно подбросил местному авторитету Грозному Ивану. Юлия Викторовна, конечно, была в шоке от услышанного.
– Ну, что скажешь, Юль? – спросил Яранский.
– Господи… Чтоб переварить такое, нужно время…
– Ты обещала поверить.
– Я сказала, попробую.
– Ты сказала, что веришь в бога, которого не видела и не слышала. А тут смотри, сколько доказательств!
– Юлия, мы не заставляем Вас нам верить. Просто спасибо Вам за помощь, – добавила Лариса.
– Я думаю, девочку надо будет психологу показать. После всего пережитого… – сказала наконец Юлия что-то здравое. – А ещё… Вы, Яранские – святые. Вот что.
Внезапно в дверь позвонили. Так резко, что взрослые вздрогнули, а маленькая Альфия прибежала в зал и схватила мать за руку. Она прижалась к Ларисе так сильно, будто боялась, что пришли за ней. Вадим открыл дверь, все вышли в коридор. На пороге стояли соседи по подъезду, человек пять. Вид у всех был встревоженный, и один из пришедших, парень с первого этажа, сказал, немного запинаясь:
– Там это… Ну… Во дворе ваша Анжела. Её же паспорт это?
Вадим взял из рук соседа паспорт, раскрытый на первой странице с фото его дочери.
– Да, её паспорт… А откуда он?
Пока Яранский "тормозил", соображая причем тут паспорт Анжелы, и зачем все эти люди толпятся на лестничной площадке, Лариса с Юлией опрометью кинулись на улицу. Вадим схватил на руки малышку и побежал следом. Соседи гурьбой последовали во двор.
На лавочке возле детской площадки под раскидистым клёном, в кроне которого кое-где проглядывала пожелтевшая листва, полулежала в неестественной позе молодая девушка с широко раскрытыми стеклянными глазами. Светло-русые густые волосы закрывали половину лица и подбородок, от чего труп не выглядел ужасающе. На вороте рубашки и оголившейся сбоку шее виднелись следы белой пены, которая, видимо, вытекла изо рта. Рядом стоял участковый. Он констатировал смерть девушки, проверил карманы брюк, обнаружил паспорт, вызвал "скорую" и отослал соседей за родителями Анжелы Яранской. Теперь он отошёл в сторонку и закурил. Увидев подбежавших отца и мать он решил прояснить ситуацию и обратился к Юлии Викторовне, которая ему показалась более уравновешенной из двоих женщин:
– Вот… Соседи обнаружили. Наглоталась таблеток девушка. Я их собрал под скамейкой. Штук десять рассыпано было, на анализ отдам. Примите мои соболезнования… Вот ещё записка, рядом с паспортом лежала.
Юлия Карпенко с Яранским склонились над листком бумаги, переданным им милиционером. Там было написано: "Спасибо всем вам. Я ушёл счастливым. Берегите дочь". Лариса Яранская безудержно рыдала, упав на колени перед телом Анжелы. Вадим, попытался мягко взять её под локоть. Он прошептал её в ухо:
– Милая, не надо. Ты же понимаешь, что это не Анжелочка наша ушла…
– Знаю, – проплакала горько Лариса, – я прощаюсь с телом дочери. С телом! Ведь теперь и его у меня н-е-е-е-т… Ни-че-го не осталось… Доченька моя-а-а-а… Доченька моя-а-а-а!
Вдруг Яранская почувствовала детские ручонки, крепко вцепившиеся в шею. Маленькие ноготки впились в кожу с такой силой, что казалось останутся царапины. Она с трудом повернула голову назад и сквозь пелену слёз увидела родное детское личико с большими мокрыми, как и у неё, глазёнками и упрямо поджатыми губками. Малышка шмыгнула и громко прокричала ей лицо:
– Я твоя доченька! Я!!!
Эпилог
Профессор Карпенко закрылась у себя в кабинете. Она никак не могла расстаться с пагубной привычкой курить. И прятаться, ещё с молодости. Сначала она скрывалась от своих родителей, потом от детей и коллег. Ну не могла она никак взять и закурить прилюдно!
