татуировки в виде голубя.
— У меня были планы, — повторил я, сжав другой рукой ее подбородок и поворачивая ее голову так, чтобы свет из музея падал на ее лицо, как мед на фарфор. — Но ты отправила их все к чертям.
— Я обнаружила, что ад — не такое уж плохое место, — прошептала Бьянка и, пристально глядя на мои губы, приподнялась на цыпочки на своих высоких каблуках, затем приблизилась на несколько дюймов к моим губам. — Только не с тобой.
Тогда она впервые поцеловала меня.
Прикоснувшись губам к мом губам, она поманила мой язык своим языком, и обвила руками мою шею, чтобы я глубже вошел в нее. На вкус она была как сахар, сладкая и теплая, тающая во рту.
Я хотел Бьянку и не мог этого отрицать.
Я хотел оставить ее себе, спрятать в своем похожем на пещеру доме, только для своего удовольствия, как дракон, хранящий сокровища.
Но я этого не заслуживал.
Ее доброты, ее красоты, ее тепла.
А если бы и заслужил, то у меня был план с такими корнями, что сейчас невозможно было представить, как выдрать его из себя.
Я отстранился от нее, глядя через ее плечо, чтобы не потеряться в этих распахнутых глазах, в этих приоткрытых, припухших губах.
— Пойдем.
Бьянка пошла за мной, пока я вел ее остаток пути вверх по лестнице, через главный вестибюль и еще вверх по ступенькам, следуя на шум вечеринки. Я взял бокал шампанского, который навязал мне настойчивый официант, но не последовал за ним в переполненный зал. Бьянка замешкалась, когда я потянул ее направо, а не налево по коридору в сторону мероприятия, но не сказала ни слова.
Во мне разгорелось ее доверие.
Когда мы вошли в зал, где висела картина Пикассо, Бьянка напряглась, и я понял, что она уже видела ее раньше. Я направился прямо к картине, и в свете над рамой блеснуло имя Лейна Константина. Она оцепенело приняла мой нетронутый фужер с шампанским и поставила его рядом со своим на пол.
— Что ты делаешь? — спросила Бьянка.
Я достал из кармана нож и раскрыл его. Если бы я снял раму со стены, это вызвало бы тревогу, поэтому я схватил раму одной рукой, а другой проткнул холст у самого края.
— Тирнан! — закричала Бьянка, пытаясь потянуть меня за руку. — Какого хрена ты делаешь? Это мо… — она заколебалась, спохватившись перед откровенностью.
— Картина твоего отца? — тихо спросил я, отгибая правый верхний край, а затем осторожно двигаясь по шву к правому нижнему углу. Когда я развернул его, то увидел это.
Не завещание.
Это было бы слишком просто.
Но маленький ключ, приклеенный к подкладочной ткани между холстом и рамой.
— Что за черт? — прошептала Бьянка, и ее руки соскользнули с моей руки.
Я оторвал от ленты ключ и спрятал его в карман, а затем повернулся к Бьянке. У меня бешено колотилось сердце, в венах, как от передозировки наркотиков, бурлил адреналин.
— Твой отец кое-что оставил тебе, Бьянка, — объяснил я, схватив ее за плечи, когда она сделала шаг в сторону. — Лейн Константин оставил вам с Брэндоном много денег.
— О чем ты говоришь? — спросила она, скорее вздохнув, чем озвучив. — Откуда ты знаешь моего отца?
— Он знает этого сукина сына, потому что тот однажды пытался уничтожить всю нашу семью.
Этот голос.
Он звучал так, словно в земле разверзлась воронка, готовая поглотить меня целиком.
Он означал конец этой шарады с Бьянкой, конец игры, которую я вел против собственного отца.
Прибыл Брайант.
Бьянка повернулась к нему лицом, затем инстинктивно сделала шаг назад, подальше от него и прижалась ко мне, как будто я мог ее защитить.
Горький смех застрял у меня в горле.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросил его я.
Одетый в один из своих идеально сшитых смокингов, Брайант выглядел бизнес-магнатом, образцовым джентльменом. Его выдавал рот, перекошенный с одной стороны в ухмылке, такой же извращенной, как и его мораль.
Он собирался этим насладиться.
Добраться до Константинов и в то же время сбить с меня спесь.
Отнять у меня единственную хоть сколько-то значимую в моей жизни женщину с тех пор, как он забрал у меня Грейс Константайн.
— Брайант Морелли, — выдохнула Бьянка, потянувшись назад, чтобы схватить меня за руку, сплетая наши пальцы, как будто мы были единым фронтом. — Я думаю, тебе лучше уйти. Мы не хотим иметь с тобой ничего общего.
Его смех был громким и нервным, как потрескивание разгоревшегося пламени. Позади него, за дверью, в холле ждала темная фигура. Мой отец никогда никуда не ходил без охраны. Обычно моего присутствия было бы достаточно, но в этот раз я был возможным врагом.
— Говори за себя, ублюдина. — Сверкая глазами, он жестом указал на меня. — Человек со шрамом за твоей спиной — мой сын.
Бьянка застыла, как в зимнюю пору застывает пруд, и каждый атом в ее маленькой фигурке заледенел. Она делалась неприступной, живым щитом.
Это не сработало бы.
Я знал это по опыту.
Будет чертовски больно.
— Бьянка, — мягко сказал я, притягивая ее к себе за заледеневшие пальцы, все еще переплетенные с моими.
Когда она отказалась смотреть мне в глаза, я взял ее за изящный подбородок и заставил поднять голову. При этом ее взгляд был устремлен прямо на мое правое ухо.
— Посмотри на меня.
— Морелли, — прошептала она, едва шевеля губами, и между нами пронеслось заклинание, похожее на проклятие ведьмы. — Ты был Морелли все это время?
Паника пронеслась сквозь меня, но я подавил ее, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие и выйти из этого дерьмового шоу с наименьшими потерями.
— Я также МакТирнан, по материнской линии.
— Но ты сын Брайанта Морелли, — дрожь сотрясала ее хрупкое тело так сильно, что я подумал, что у нее сломаются кости.
— Не только мой сын, — отозвался мой мудак-отец, засунув руки в карманы, как будто у него было все время в мире для неторопливой беседы. — Моя правая рука.
Я был достаточно близко, чтобы увидеть, как боль пронзила ее темно-синие глаза, словно падающая звезда, пронесшаяся по полуночному небу.
— Вижу, репутация Морелли меня опередила, — заметил Брайант, в голосе которого звучало торжество. — Дошла даже до самого захолустного места в Техасе. Ты слышала обо мне, малышка? Уверяю тебя, все эти злые слухи были правдивы. А вот чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что большинство этих злодеяний совершил мужчина, который сейчас держит тебя за руку.
— Закрой рот, — рявкнул я, увлекая за собой Бьянку и угрожающе шагая вперед. —
