class="p1">Когда я увидела приоткрытое окно кухни и маленькие следы на снегу, у меня потемнело в глазах. Ох, всегда-то она придумает что-нибудь такое, совсем не по возрасту.
Я снова окликнула Сильву.
— В следующий раз я убегу навсегда! — услышала я ее голос и сразу бросилась к ней. Она стояла у меня за спиной в накинутом на плечики отцовском полушубке. — Зачем ты оставила меня одну? — спросила она, с укором глядя на меня.
— Глупышка ты моя! — Я прижала ее к себе, и слезы чуть не брызнули из моих глаз.
— Испугалась, да? — спросила Сильва, а я целовала и грела в своих ладонях ее окоченевшие ножки.
Кто-то позвонил. Сильва вырвалась из моих рук и побежала к входной двери.
Еще одна неожиданность. Как будто само провидение послало мне Венету.
Последний вечер перед отъездом в Софию Венета с Павлом провели у нас. Тогда она мне сказала:
— Мне не хватает сил, а надо их найти.
— Человек всегда найдет силы, если он убежден в своей правоте и прислушивается к голосу своего сердца.
— А как же большинство людей?
— Каждый думает о себе и вмешивается в дела других чаще всего или со зла или из зависти. Плюнь на все и иди себе дальше!
Даже при таком смятении чувств она не испытывала никакой потребности в нежных словах и сострадании.
— Хочу жить, понимаешь, хочу иметь личную жизнь... Мой отец...
— И личная жизнь у тебя будет. — Я не хотела говорить с ней о Драгане. Его недоверие оставило во мне болезненный след, и не стоило бередить эту рану.
— Ты ничего не знаешь, и это, пожалуй, к лучшему. Но я решила бороться. Ты права!
Она взяла Павла под руку, и они исчезли в ночном мраке.
За моей спиной стоял Велико:
— Она настоящее чудо. Если бы Драган знал ей цену...
Я встрепенулась, обрадовавшись его появлению.
— Подожди, я укрою Сильву... — В тот вечер мне вовсе не хотелось заниматься серьезными проблемами, но он не позволил мне увильнуть.
— Если бы Драган проявлял такое отношение только к нам... Но ведь он так же относится к жене, к своей дочери, к самым близким друзьям... У него сохранился психологический настрой тех лет, когда мы боролись за свободу. Он постоянно напряжен, предельно насторожен, всегда и во все вмешивается. И ему даже не приходит в голову, что вне борьбы у каждого есть и свой личный путь. Это трагедия, Жасмина, причем трагедия не только Драгана, но и его семьи, его товарищей.
— Она сильная! — сказала я о Венете. — Если Павел выдержит рядом с нею...
— Он ее любит!
— Да, да, вполне возможно, что это и есть самое главное. — И мы пошли укрыть Сильву.
Теперь вот эта самая Венета стояла передо мной, несколько более бледная, чем обычно, и похудевшая. Я обняла ее и, рассматривая с искренним восторгом, думала, что сам бог послал мне Венету, чтобы я могла отвести душу... Только сейчас я поняла, что люблю эту девчонку, что она тоже часть меня самой и единственная моя подруга. Провела рукой по ее лицу — оно было ледяное. Зрачки ее глаз расширились и приобрели стеклянный блеск... Должно быть, от волнения. Она все еще дрожала, а потом поднялась и неуверенным шагом направилась к дивану. В комнате воцарилось тягостное молчание.
«Господи, что с ней делается? У нее же совсем посинели губы, а руки — настоящие ледышки».
— Венета, ты слышишь меня, Венета!..
Я уложила ее на диван. Ее всю трясло, как в лихорадке. Сильва носилась вокруг нее босиком, то и дело предлагая мне полушубок отца, чтобы я укрыла гостью. Да, причина ясна — она беременна. А тут этот чемодан...
Майор Велико Граменов. — Довольно играть в прятки! Ты зачем пришел? — спросил я майора из штаба дивизии. — Если для того, чтобы передать мне приказ об укомплектовании полка и приведении его в состояние боевой готовности к установленному сроку и даже раньше, то все это мне уже известно. А что-нибудь более свежее ты не сообщишь? Передай командиру дивизии, что, пока другие полки освобождаются от лиц, попавших под подозрение, и посылают их ко мне, одним словом, отделываются как от паршивых овец, приказ так и останется листком бумаги. Зачем ты пришел ко мне? Иди на плац, что рядом с лазаретом. Там проводятся занятия. Посмотри, в каком состоянии солдаты! Их направили сюда в сапогах с отвалившимися подметками, в протертой и штопаной одежде, с пробитыми жестяными котелками. Где же совесть и есть ли она вообще у тех командиров, которые отпустили солдат в таком виде?.. Иди, браток, иди и доложи моему начальству в точности все, что я тебе сказал! У меня нет времени лично ходить на доклады.
Майор тщательно записал все это в свой блокнот. Он только что вернулся из академии генерального штаба и являл собой образец аккуратности. Он прибыл для выяснения истинного положения дел в полку.
Он ушел. Но не туда, где были разбиты палатки третьего батальона. Его интересовало, что скажу я, а суровые будни полка не трогали его. И еще майору нужна была чья-нибудь подпись для прикрытия, чтобы ему не пришлось брать на себя всю ответственность. Ну и пусть!
— Капитан Генчев, пришло ли разрешение на раздачу одежды и другого вещевого имущества со склада? — спросил я.
Начальник штаба полка капитан Генчев, в общем-то честный парень, никак не мог уяснить себе некоторые вопросы. Он стоял передо мной и докладывал:
— Одежда, сапоги, одеяла — все есть, но интенданты... Нужен приказ сверху. Не сделана опись имущества.
— Взломать двери склада и обмундировать солдат по всей форме, — приказал я. — Удвоить пост перед складом. До нового распоряжения никого туда не подпускать! Капитан Генчев, вам все ясно?
Генчев, прихватив еще двух офицеров из штаба, уехал. Наверное, понял, что со мной шутки плохи. Он прекрасно знал, что я слов на ветер не бросаю, потому без промедления отправился выполнять приказ. Я знал, что уже на следующий день меня могут отдать под суд за взлом военного склада в мирное время,
