Книга Алиби Алисы - К. Дж. Скьюс

Иногда я навещаю ее, проверяю, как идут дела, делаю за нее покупки, когда она не может выйти. Я больше не обязан этого делать, но все равно делаю.

— А почему она не может выйти?

— Просто паранойя. Она привыкла к тому, что я все время прихожу. Но с тех пор, как ее перевели в категорию невысокого риска, я стал приходить реже, и ей трудно с этим смириться.

— Наверное, она видела в вас второго отца.

Нил оставляет это замечание без ответа.

— Банды, которую сдал Дэн, больше не существует. Но несколько недель назад ей казалось, что трое из них ее преследуют.

И это было так на самом деле?

— Нет, — отвечает он, глядя в пространство. — Она все придумала.

— Но ведь ее действительно преследовали. По крайней мере Кейден Коттерил.

Нил качает головой и молчит. Господи, он выглядит таким несчастным. А я-то думала, что он сможет хоть как-то подбодрить меня. Здесь так мрачно: сырые углы, продранный кошками коричневый диван, коричневое кресло, маленький телевизор со старинной антенной, крошечная ванная. Убожество, уныние и холод. Мне хочется спалить это место дотла. Нил продолжает пялиться в телевизор.

— Так вы не восприняли ее жалобы всерьез?

— Нет! Не воспринял! — почти кричит он. — Нет никаких новых угроз. Вы не представляете, сколько я от нее натерпелся за эти годы, а она продолжает придумывать все новые истории про телефонные звонки, каталоги гробов и мужчин, которые ее преследуют. Она просто добивается внимания.

— Хорошо, хорошо, — говорю я, стараясь его успокоить. — Господи, я ведь только спросила.

— У нее это постоянно. — Нил вскакивает на ноги и начинает ходить из угла в угол. — Она — как испорченные часы: показывает одно время, отбивает другое, и ни одно из них не соответствует реальности. Последний год наблюдать за ней было просто кошмаром.

— А что было в том сообщении, которое она вам оставила?

— Я уже не помню.

— Да все вы помните. Разве вы можете выбросить его из головы? Ну, что она сказала? Говорите!

Он показывает рукой на розетку, и я вижу на маленьком столике его телефон, подключенный к зарядному устройству.

— Она сказала, что с нее достаточно. Сказала, что хочет умереть. А потом попросила прощения и повесила трубку.

Я вижу, что он гораздо более обеспокоен, чем показывает. Мне ужасно хочется пить, и я снова беру в руки кружку — лучше уж такой чай, чем вообще ничего, — но вкус какой-то странный.

— Бр-р-р. Что это?

— Чай.

— Молоко, что ли, прокисло?

— Я добавил туда стопку виски, чтобы успокоить ваши нервы.

— Мои нервы в порядке, — говорю я, ставя кружку обратно на столик. Какой-то он все время дерганый. И тут я вспоминаю, как подобным образом выглядел мой отец: да он просто пьян. А вот и бутылка, спрятанная позади горшка с увядшей петрушкой.

— Сколько вы уже приняли?

— О господи, только не начинайте.

— Если снова начнете на меня кричать, дам в морду, — предупреждаю его я. — Терпеть не могу алкоголиков. Понятно?

Он поднимает руки вверх, показывая, что сдается.

— Коттерил сказал, что были какие-то следы крови на ковре.

— Да, я видел их. Но он говорил, что недавно у нее шла кровь из носа, так что не думаю, что это существенно. Но ванна наполнена водой, и вот этого я не понимаю.

В его голосе не слышится беспокойства, только недоумение. Иду в ванную и включаю свет. Ванна наполовину заполнена ярко-синей водой, по поверхности которой плавают крошечные золотые звездочки, образующие сложный узор в потоках сквозняка, дующего через щель в окне. По краю ванны и на полу лежит несколько блестящих упаковок от таблеток — все они пустые. Снотворное, 50 миллиграмм.

— Ничего там не трогайте, — кричит Нил из гостиной. — На всякий случай.

— На какой еще случай?

— На случай, если окажется, что есть что-то, чего мы с вами не заметили.

Выключаю свет и иду в спальню. Здесь все такое же темное и тусклое, как и в гостиной. На стенах — грязно-желтые обои. Убогая односпальная кровать с помятыми простынями и тонким одеялом. Внутри открытого гардероба лежит новорожденный ребенок, завернутый в розовое с желтым одеяло. Наклоняюсь и дотрагиваюсь до лица куклы — она выглядит совершенно как живая. Беру ее на руки — вес как у настоящего ребенка, но пахнет пластиком. На спине — маленький переключатель: плакать, дышать, писать, спать. Ставлю его в положение «спать» и бросаю куклу на кровать. Дотрагиваюсь до простыни — она сырая.

— Вся кровать сырая, — говорю я, возвращаясь в гостиную.

— Вся квартира сырая, — невозмутимо отвечает он.

— Нет, она действительно сырая.

Подхожу к журнальному столику и снова пробую свой чай с виски. Нет, все так же отвратительно. Иду в кухоньку и выливаю его в раковину.

— Почему ванна наполовину заполнена? И почему кровать сырая?

— Может, она оставила на ней мокрые полотенца? Я не знаю.

— А почему она приняла так много таблеток?

— Я вообще не уверен, что она их принимала. Там на дне ванны куча чего-то синего.

— Но зачем класть в ванну снотворное? Что это значит?

— Чтобы мы подумали, что она их приняла.

— А одежда ее вся на месте?

— Не знаю. Там на подоконнике ее телефон, — Нил кивает в сторону ванной. — Когда я пришел, он проигрывал музыку.

— Как вы зашли?

— У меня есть ключ. Никаких следов взлома не было, если вы думаете в этом направлении.

— А как насчет щели в окне ванной?

— Она там уже давно.

— Что же все это значит? — спрашиваю я, беря в руки различные предметы и снова ставя их на место. И тут я обращаю внимание на то, что на подарках, разложенных вокруг елочки, серебряными блестками написаны имена — Принц Роланд, Принцесса Табита…

— Это подарки для ее кошек, — говорит Нил.

— Каких кошек?

— Они, должно быть, где-то прячутся. Или ушли ловить мышей, — отвечает Нил, потирая глаза, и направляется в ванную. Он закрывает дверь, и оттуда доносится журчание воды.

Под елочкой лежат семь подарков — для семи кошек.

Выйдя из ванной, Нил снимает пальто и вешает его на дверь.

— Господи, как же тут холодно!

— Вы что, только что заметили?

— Я только сейчас снял пальто.

— Послушайте, Нил. Тут лежат семь подарков с именами семи кошек, но самих кошек нигде не видно.

— Это даже не ее кошки. Она крадет их у хозяев, которые, по ее мнению, плохо с ними обращаются. Она тратит на них все свои деньги.

Одним глотком он допивает свой чай и ставит чашку на столешницу.

Так, вот и