Тотчас же покинув кабинет, они вышли в холл, и Мерион помог Елене надеть плащ, затем взял у привратника шляпу и трость. Привратник поспешно вышел из дома и открыл дверцу кареты. Направляясь с герцогом к экипажу, Елена шепотом проговорила:
— Думаю, это можно назвать предвкушением.
Мерион поцеловал ее и тут же отстранился, опасаясь, что кто-нибудь их заметит. Улыбнувшись, он сказал:
— Я всегда считал, что предвкушению уделяют слишком много внимания, то есть его значение сильно преувеличено.
Герцог помог Елене забраться в карету и, усевшись с ней рядом, обнял ее за плечи, однако не поцеловал. Он прекрасно знал, что если поцелует ее здесь, в уединении экипажа, то уже не сможет остановиться.
Карета тронулась с места, и Мерион тут же отдернул занавески. Стояло весеннее полнолуние, и было так светло, что можно было бы читать, не зажигая свечи. Сент-Джермен-стрит находилась совсем рядом, и вскоре они въехали в ворота и покатили по подъездной дорожке, ведущей к дому. Лунный свет рисовал причудливые узоры на фасаде, перемежаемые густыми тенями, высокие стрельчатые окна были ярко освещены, и казалось, теплый свет этих окон звал к себе, манил, приглашал поскорее войти в дом.
Выбравшись из экипажа, они быстро прошли в холл, и Елена, взглянув на своего спутника, тихо сказала:
— О, Мерион, это совсем не то, чего я ожидала, но дом действительно близок к совершенству. Мне нравится, что он стоит в глубине участка и отделен от остальных домов на этой улице.
Тут к ним вышла пожилая горничная и, взяв у них верхнюю одежду, тотчас исчезла.
— А здесь есть сад? — спросила Елена, указывая в глубину холла, на застекленные двери. — Мне кажется, должен быть. И я почти уверена, что тут есть даже небольшой фонтан.
— Да, сад имеется, — ответил герцог с улыбкой. — А фонтан я завтра же прикажу устроить.
Было приятно видеть этот дом и сад глазами Елены — как и Гайд-парк несколькими часами ранее. И казалось, что он видел все это впервые.
Он обнял ее за плечи и провел в гостиную, находившуюся справа от холла. На столе, как и каждый вечер, было приготовлено шампанское, и, Мерион, взглянув на бутылку, подумал: «Наверное, следует распорядиться, чтобы горничная побыстрее отнесла вино в спальню. А впрочем…» Он потянулся к шампанскому и открыл его, производя громкий хлопок.
— Вы были абсолютно уверены, что я соглашусь сюда приехать? — спросила Елена, принимая у него бокал.
— Нет, моя дорогая. Если бы я был в этом уверен, я приказал бы открыть бутылку заранее.
Они подняли бокалы и чокнулись. Потом Елена подошла к одному из окон и, повернувшись к окну спиной, принялась маленькими глотками пить шампанское.
— Мерион, расскажите, как вы нашли это место, — попросила она, поставив свой бокал на стоявший рядом стол.
Почему-то ее спокойствие действовало ему на нервы. И ему ужасно не хотелось вести сейчас долгие беседы. Он готов был рассказать ей обо всем на свете — но только после того, как они побывают в спальне и используют ее надлежащим образом. Решив, что следует взять себя в руки — ведь он был уже далеко не юноша, — Мерион принялся делать глоток за глотком из своего бокала. Через минуту-другую заговорил:
— Этот дом построен по образцу Павильона Коломба, что под Парижем. Видите ли, мой отец провел несколько лет во Франции перед Французской революцией и во время нее. И он потом нанял французского архитектора, чтобы тот сделал для него эскиз особняка — точного подобия Павильона Коломба. Когда же я достиг совершеннолетия, отец подарил этот дом мне.
— Да, замечательный дом. Просто удивительный! — воскликнула Елена.
Мерион взглянул на нее с усмешкой.
— Когда вы увидите его при дневном свете, не сочтите за труд сказать мне, что все еще находите его совершенством. — Отставив пустой бокал, он добавил: — Что ж, позвольте мне показать мне вам весь дом.
«Спальня… Больше всего мне хочется взглянуть на спальню», — думала Елена, медленно шагая рядом с герцогом. И ей казалось, что в нем что-то изменилось. Казалось даже, что он внезапно охладел к ней, хотя еще совсем недавно она чувствовала, что он стремится именно в спальню.
— А дом действительно совсем небольшой, — сказала Елена с улыбкой. — И здесь очень уютно и удобно. Даже странно, что многие хотят иметь огромные и пышные особняки. А ведь такой дом, как этот, гораздо удобнее. Удобнее уже хотя бы потому что для него не требуется много прислуги. — Она поцеловала его в щеку, потом прошептала ему на ухо: — Я говорю это для того, чтобы вы знал и: я умею быть практичной.
Он рассмеялся, а потом вдруг сказал:
— Если вы не против, синьора, мы могли бы пройти в библиотеку и побеседовать.
Побеседовать?.. Елена с удивлением посмотрела на герцога. Не шутит ли он? А может, он просто нервничает? Нет, едва ли. Непохоже, чтобы Мерион нервничал. Но почему же тогда он охладел к ней? Ведь он же собирался ее соблазнять, а теперь вдруг… Что ж, возможно, наступила ее очередь обольщать.
Елена взяла герцога за руку и увлекла к лестнице.
— Милорд, а сколько здесь спален? Больше одной?
— Я покажу вам самую большую спальню, синьора.
Они быстро поднялись по лестнице и вошли в спальню, которая действительно была большая, — такой огромной Елене еще не доводилось видеть. По обе ее стороны находились просторные гардеробные, сама же спальня была квадратной, с широкой кроватью у стены. В двух углах комнаты топились камины, дававшие столько тепла, что можно было бы расхаживать совершенно без одежды.
— Горничная поможет вам раздеться, — сказал герцог. Он сделал жест, указав на дверь возле камина в конце комнаты.
«Горничная поможет мне раздеться?» — мысленно изумлялась Елена; ей казалось, она ослышалась.
— Нет, ваша светлость, мне не требуется помощь горничной. — Резко развернувшись, Елена вышла в коридор. — Если вы пытались сделать наше свидание совсем не романтическим, то преуспели в этом. И вообще мне кажется, что вы совершенно не… — Она судорожно сглотнула, с трудом сдерживая слезы. — Мне кажется, что вам не следовало приглашать меня в этот дом.
В следующее мгновение герцог переступил порог, подхватил ее на руки и занес обратно в спальню. Захлопнув дверь ударом ноги, он пересек комнату, бросил Елену на кровать и тут же рухнул с ней рядом. Причем глаза его сверкали такой страстью, что казалось, он гневается. Взяв ее лицо в ладони, он впился в ее губы поцелуем, страстным и яростным. Когда же поцелуй прервался, Елена с трудом перевела дыхание и прошептала:
— О, пожалуйста…
Это ее «пожалуйста» означало очень многое, и Мерион понял, что именно. Он принялся срывать с нее одежду, а она — с него. Они раздели друг друга в считанные секунды, и оба с трудом удерживались от стонов.
— Дорогая, в вас есть все, чего я желал и о чем мечтал, — пробормотал он, накрывая ее своим мускулистым телом.
