Хотя признаю, и воевать с ней сплошное удовольствие.
Что именно: мой взгляд, или мои мысли, но она замечает меня. Тут же задирает круглый подбородок, что я люблю посасывать, пока она стонет.
Рядом появляется Элла. Ставит на стол выпивку, и я, даже не думая, сажаю ее к себе на колени.
— Марк…?
— Минуту…
Заставлять Дашу ревновать нецелесообразно, но она не должна думать, что каждый прием ванны или другой процедуры я мысленно был с ней. Кончал в кулак с ее именем. Теперь она будет расплачиваться за каждую пролитую порцию спермы.
Элла елозит по бедрам, а я смотрю только на статуэтку, что приближается к нам. Парни в силу человеческого любопытства в нетерпении ерзают. Что же дальше?
За Дашей не станется и пожар устроить, и даже угли мне в ширинку засунуть.
Как только она встает прямо передо мной, Эллу я легонько отталкиваю. Она без вопросов уходит, а Даша провожает ее убийственным взглядом.
— Ты говорил, что можешь помочь решить проблему, — говорит громко, резко, словно на дебатах.
— Могу, — откидываюсь на спинку кожаного дивана, фантазируя, в каких позах будет происходить решение проблемы. Ее темные волосы в красных софитах гипнотизируют, и я уже думаю, что надо подарить ей красное белье с чулками. — А ты говорила, что никогда не обратишься ко мне за помощью. Потому что ненавидишь.
Был у нас телефонный разговор. Один и на повышенных тонах. Я объяснял, что ничего не могу сделать, и Алекс должен не мне. Врал, конечно. Он вообще никому не должен. Даша не истерила, но шипела не хуже змеи.
— Ненавижу! Но выбора нет. Ты поможешь, или…
Ну что за дерганность, как будто она под веществами. Вот Даша уже пытается уйти. Но меня как подбрасывает, хватаю за руки и впечатываю в себя.
Она охает и поднимает голову. Люблю, когда она смотрит вот так, как будто уже стоит на коленях. Ее даже люди посторонние не беспокоят. После того, как побывала на экранах сети с голой задницей, ничего страшнее произойти не может.
Она сглатывает, пока прижимаю ее за талию. Облизывает свои пухлые губки, почти тянется ими ко мне, а я выдыхаю.
— Я помогу твоему отцу.
Одному из них точно. Он тоже дерьмо, но хотя бы раскаивается.
Тяну ее от людей, в свой кабинет, что теперь находится прямо над танцполом. Думаю, даже сделать тонированное стекло как в дешевых боевиках.
Прорвавшись через персонал, который вечно задает вопросы, я все же оказываюсь с Дашей в тишине кабинета. Сразу закрываю двери, отрезая нас от постороннего мира. Веду ее прямиком к большому столу, что достался мне по дешевке, но уже был отчищен и залакирован черным. Но сейчас на нем слишком много лишнего. Так что скидываю все и сажаю главную достопримечательность своей жизни.
Знала бы она, как я скучал по этим ее эмоциям, что обволакивают и толкают в омут возбуждения. В них все, что связывает нас. Гордость, страсть, ненависть, любовь. Все это тесно переплетается, связывая нас самым надежным морским узлом.
Стою напротив, молчу и медленно смакую каждую секунду рядом с ней. Развожу коленки в сторону и вклиниваюсь между ног.
— Я помогу, — говорю, ведя пальцами по шелку кожи. Все выше и выше, задирая и без того короткую юбку. — Но на условии предоплаты. Прямо сейчас.
— И тебя, — сглатывает, часто дергая грудью на каждый выдох. Кидаю взгляд в декольте, почти дурея от вида сисек, что колышатся. Ох, малыш. — Тебя разве не волнует, что я ненавижу тебя?
— Не волнует, — мягко целую щеку, от чего по губам искрит заряд тока. — Пока ты меня хочешь.
— А помочь просто так ты не можешь? — хорошая попытка, но я эгоист и ждать не собираюсь. Толкаю ее спиной на стол, отвечая тем самым на вопрос, прижимаюсь пахом к ее промежности. Пальцами сжимаю вожделенную попку и втягиваю аромат, что, кажется, присутствует со мной всегда.
— Могу, — смотрю в глаза, зубами тяну ткань платья ниже, открывая для себя черное шелковое белье бюстгальтера. Умница, подготовилась. — Но разве я могу упустить шанс тебя вернуть?
— Нельзя вернуть то, что тебе никогда не принадлежало, — шепчет, задыхаясь, пока мои губы касаются соска, скрытого тканью, а член рьяно рвется атаковать. О, Боже… Как же вкусно пахнет.
Ждать сил больше нет. Я и так терпел достаточно, с ее гневом разберемся попозже. Тем более, после секса она всегда добрее.
Убираю руку себе на ремень, и через мгновение раздается звук молнии.
— Марк… — испуганно дергается она, но уже поздно пить «Боржоми».
— Ты всегда принадлежала мне, Булочка. С того самого момента, когда подошла и предложила свою девственность.
Глава 37 *** Даша ***
Треск трусиков как залп пушки. Сметая собой прошлое, оставляя только неразбавленный коктейль эмоций.
Страх, ненависть, недоумение смешиваются в единый экстракт возбуждения, что проникает через кожу прямо в сердце.
Губы Марка на соске, ловкие пальцы между ног. Все это настолько остро, настолько необходимо, что дрожь по коже сопровождается жаром в груди. И горло пересыхает напрочь, пока Марк медленно, так медленно растягивает меня под себя двумя пальцами. Крутит ими. Давит на стенки влагалища.
— Прекрати, — только и пытаюсь высказать недовольство, хотя на самом деле в голове лишь продолжение фразы: прекрати так медлить. Я так долго ждала. И пусть из-за дебильного шантажа. Пусть что-то кто-то кому-то должен, пусть со счета списали все деньги. Все, что угодно ради того, чтобы Марк был как можно ближе.
Смешно подумать, но я теперь нищая. Но если нужно повторить все это ради того, чтобы оказаться на столе Марка. В настолько интимной позе. Я готова. Я готова подаваться ему навстречу, просто насаживаться, пока его пальцы больше не ласкают, а яростно трахают, выбивая из горла рваные стоны.
И здесь ведь могут быть камеры, сотни камер, снимающих нас с разных ракурсов, и сторон. Но сейчас мне плевать, потому что единственное желание, что плещется во мне, как вино в стакане, чтобы эти чертовы пальцы заменил один, тот, что покрупнее, длиннее и тверже.
И словно читая мои мысли, Марк поднимает к себе мою ногу, приставляя головку к клитору, стреляя в нервное окончание. При этом, гад, хмыкает:
— Отличная растяжка.
— Ой, заткнись, — не сдаю я позиций, хотя готова взывать от того, что его губы перестали терзать мой сосок, а его член еще не во мне. Просто ослепляет меня свой влажной красотой и венами, что от напряжения как будто вздулись, а сама головка приобрела насыщенный розовый оттенок. Страшно подумать, что он мог трахать кого-то еще. Потому что на Марка Синицына я хочу эксклюзивные, пожизненные права.
Марк усмехается, расстегивает ремешок на босоножке, потом снимает ее и целует косточку стопы. Так нежно, как и его пальцы, что творят чудеса внутри меня.
