— Что так всё хреново? — уже ночью, услышав мои стоны, приподнялся Кирилл.
— Хреново, но меня плющит не из-за этого. Подумал о Злате, как она бедная среагирует, когда ей скажут, что её муж пропал без вести.
— Она у тебя сильная, она справится, — попытался он меня успокоить.
— Сука, зато не будет проблем с питьевой водой! … В таких условиях, по грязи я тебя не дотащу. Останешься в этом подобии шалаша, один я дойду быстрее, чтобы привести помощь буду оставлять метки, — стащив рубашку, начинаю рвать её на полоски, Кирилл принялся делать то же самое. — Не ссы, прорвёмся!
Я иду к тебе, Злата, я выжил ради тебя, мой лучик.
…Не помню, как я дошёл. Чёртовы дождливые дни слились в один. Увидев людей, рухнул от бессилия на колени, повторяя одну и ту же фразу на всех известных мне языках, ни хрена не понимающим вьетнамским женщинам:
— Связь. Заплачу много.
И видно само проведение позаботилось о том, чтобы поисковая группа, возглавляемая Ринатом остановилась именно в этом посёлке. Уже через час я услышал голос своей любимой.
Глава 24
Нина гладит меня по голове, как маленькую, уложив меня на кровать с компрессом на лбу:
— Нужно верить, моя девочка. Помнишь, как я тебя учила? Верить без остатка, не соскальзывая в это «а друг» и «что, если». Успокойся и просто жди. Оттого, что ты места себе не находишь лучше не станет. Тем более, тебе волноваться нельзя, в тебе новая жизнь растёт. Тебе его сберечь нужно. Вот Захар обрадуется, когда узнает! Поспи немного, солнышко, поспи.
Но едва я задремала, как снова раздался телефонный звонок. По привычке вскакиваю и бросаюсь к трубке. Снова Ринат.
— Прошу тебя, скажи, что у тебя есть новости! — взмолилась я.
— Здравствуй, любимая, — услышав голос Захара, заливаюсь слезами облегчения, не в силах остановиться. Не передать и ни за что не описать какое это счастье, осознать, что он жив, что беды не случилось, воспрянуть на грани отчаянья.
— Когда? — еле смогла выдавить я, но он мне прекрасно понял.
— Уже вылетаем. Через девять часов буду, радость моя. Не плачь.
И ровно через девять часов я была в аэропорту потому, что высидеть дома у меня бы не хватило сил, мне нужно было увидеть его немедленно, чтобы удостовериться в его невредимости. И как только я его увидела — подпрыгнув, рванула к нему, но моё сердце мчалось ещё быстрее. Захар шёл медленно, рука на перевязи, лицо исцарапано, поэтому на шею броситься не решаюсь, а просто плача, целую в губы.
— Боже, какое счастье, что ты жив, — бормочу я. — Как я же я тебя люблю. Как я же испугалась, Захар. Больше никаких перелётов, отцу троих детей нужно себя беречь.
— Ну не плачь, любовь моя, всё хорошо, подумаешь твой бульдозер пару рёбер сломал. … В смысле троих детей? — наконец доходит до него. — Неужели да? — его голос тут же меняется на восторженный.
— Да, я беременна, — перестав плакать, улыбаюсь я. — Нина почему-то уверенна, что это будет мальчик.
— Тогда я в этом даже не сомневаюсь, — прижимает он меня к себе здоровой рукой. — Лучший день в моей жизни!
Эпилог
Марк, сидя над учебником сосредоточенно хмурится и периодически трёт лоб. Как же он похож на Захара, ну прямо будто скопировали его с папочки. Особенно когда хмурится, и характер у моего семнадцатилетнего сына такой же:
— Мам, мне к экзамену нужно готовиться, а когда ты на меня так смотришь, я не могу сосредоточиться, — ворчит он, захлопнув книгу.
— Я подумала, вдруг ты что-то вспомнил, — ерошу ему волосы, зная, что сейчас он начнёт пыхтеть, как ёж. — Ты ведь любишь подолгу болтать с нашей Викусей.
— Да, но девчачьими секретами она со мной не делится. У Нинки спроси, этот шпион может знать гораздо больше. Только просто так она секреты не выдаёт, чтоб её расколоть нужна фантазия.
Включаю фантазию, мне матери четверых детей не привыкать, сажусь за руль, и еду встречать свою пятнадцатилетнюю дочь Нину, которую я назвала в честь своей второй матери. Моя красотка выскочила с тренировки раскрасневшаяся, русые волосы собраны в гульку кое-как, глаза блестят:
— Мам, ты представляешь, меня отобрали для соревнований! Полуфинал состоится в Чехии! А финал в Канаде! — взбудоражено выпалила она, плюхнувшись на переднее сиденье. — Круто, да?! О, как же я мечтала попасть в этот отбор, выкладывалась по полной!
— Детка, я всем сердцем рада за тебя! Мы с папой никогда не сомневались, что ты у нас ещё тот боец! — у бульдозера просто не могло родиться других детей, которые отличались бы от своих сверстников напористостью и упрямством. — Тебе ведь понадобиться разрешение родителей для выезда за границу. Поэтому юная леди, я хочу знать, что происходит с Викторией, потому что мне она говорить отказывается.
— Ну мам, это ведь секрет!
— Тогда мне очень жаль, что соревнования пройдут без тебя, — я тоже кое-чему нахваталась от своего мужа. — Некоторые секреты стоит вовремя раскрывать. С твоей сестрой что-то творится, а я не знаю, как ей помочь. Она психует, ходит с зарёванными глазами, закрывается у себя в комнате. Нина, я волнуюсь, и вынуждена прибегать к таким методам. Это из-за того, что мы с папой рассказали ей правду?
— Это как бы одна из причин, — обречённо вздыхает Нина. — После того, как вы рассказали, что у Никиты и Вики отцы и матери разные, и что они якобы не родные по крови. … Короче, она вроде как начала сохнуть по нашему Никите.
— Чего??! — ошарашенно взвизгнула я.
— Мам, смотри внимательней на дорогу. Я ещё мечтаю попасть в Штаты и взять золото, поэтому домой желательно добраться живой. Теперь то ты мне дашь разрешение?
— Определённо.
По традиции встречаю Захара на крыльце, какая бы погода не стояла на улице. И как все эти девятнадцать лет ловлю его улыбку, короткий поцелуй в губы, и мы входим в дом вместе.
— Сегодня мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз. И до ночи я не дотерплю.
— Ладно, после ужина сбежим в беседку. Интригуешь. Мне начать волноваться?
— Может быть.
Во время ужина мы совершенно обычная семья. Марк ест и одновременно смотрит в телефон, у Нины не закрывается рот, папина любимица пытается пересказать ему свой день, а Виктория без особого аппетита ковыряется в своей тарелке. Захар слушает, кивает, параллельно выдёргивая Марка из его супер важной переписки, которая не может подождать ни секунды. Я за всем этим терпеливо наблюдаю. Никита уже второй год живёт отдельно, самостоятельной жизнью и ужинает теперь с нами редко. После того, как мы с Захаром, приняв тяжёлое, но всё же правильное решение, рассказали нашим детям правду, умолчав лишь, о том, кем был отец Никиты, наши отношения с детьми ничуть не изменились. Никита так же нежен со мной и так же уважает Захара, Виктория ничуть не охладела ко мне, просто её что-то грызёт, и она не решается мне об этом сказать. И когда в беседке я вывалила Захару добытую мной информацию, он ничуть не удивился.
