Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
На мгновение отступил даже страх, владевший им все последнее время. Когда Симонопио закрыл глаза и обострил не только обоняние, но и слух, он различил чуть слышное гудение своих пчел, которое проникало через защищавший их потолок, и окончательно пришел к выводу, что правильно сделал, поселившись в этом месте.
Рядом с пчелами он отдыхал от преследовавших его воспоминаний об Эспирикуэте, койоте из своей истории. Эспирикуэте с палкой в руке, с застарелыми и нелепыми обидами, с его угрозами, с его бесплодной умирающей землей. Симонопио знал, что должен вырасти и стать сильным для того, что между ними произойдет. Переезд был хорошим началом. На следующий день он с новыми силами начнет сопровождать своих пчел в их дневных полетах к неведомой цели, потому что обязан понять наконец, что именно они ищут и что находят перед тем, как вернуться домой до наступления темноты. Он не знал, когда ему это удастся, но дал себе слово с каждым днем забираться все дальше в горы. Преследуя пчел, он в конце концов достигнет их цели.
Он уже верил в действенность своих благословений. Да и что благословляет лучше, чем сон вблизи пчел? Так он спал и одновременно взрослел под этим живым потолком, который все больше входил с ним в резонанс, вторя его сердцебиению и дыханию, пока окончательно не сделался с ним единым целым, победив страх.
31
Свои скитания Симонопио возобновил на следующий день, наконец выспавшись после долгих месяцев треволнений, – он устремился на поиски сокровища, что ожидали его пчел все весенние дни.
Отправляясь на первую вылазку, он заранее знал, что сокровище достанется ему не сразу, потребуется много времени и усилий. Сила и сноровка, необходимые для такого путешествия, не достигаются за пару дней, как бы он того ни желал. Прежде пчелы водили его по ближайшим дорогам, которые он более-менее освоил, однако теперь предстояло забраться подальше на поиски новых тропинок и новых мест. А если что, прокладывать эти тропинки самому.
Он не был в горах целых три месяца и утратил прежние навыки. Легкомысленно потерянное время обошлось ему дорого. Потому что пчелиные тропы отличаются от человеческих: пока он неуверенно пробивался сквозь заросли и колючки, они летели по воздуху, не заботясь о том, что внизу дороги нет.
Ущелья между горами нисколько их не смущали, перевалы не утомляли, а каньоны, непреодолимые для двуногого животного, были им нипочем. Если их заставал дождь, они стряхивали с крылышек воду и летели дальше. Если вдали от дома их заставал холод, они знали, что к концу дня вернутся в тепло своего улья, и, полные энергии, несли домой весенний мед. Они не ведали страха, и ничто не могло задержать их в пути. Пчел могла бы остановить только смерть, но даже она не могла помешать им исполнить ежедневный долг. Свое путешествие туда и обратно они совершали всегда в один день, и у них не было времени кого-то ждать.
Симонопио, ограниченному своей человеческой природой и возрастом, приходилось отыскивать или прокладывать все новые и новые тропинки, что затрудняло и замедляло его продвижение. Он уставал, спотыкался и падал, царапал коленки и ладони. Дождь пропитывал его насквозь. Летний зной и жажда делали менее ловким. Шипы и колючки цеплялись за одежду, а камни то и дело подворачивались под ноги.
Когда вечерние сумерки заставали его вдали от дома, мальчика охватывал страх, не раз вынуждая повернуть назад, и, измученный, сломленный, он возвращался домой, объясняя взглядом няне Рехе: сегодня не нашел, пока еще не нашел. Она смотрела на него, и ее внезапно приоткрывшиеся глаза отвечали: продолжай поиски. Затем она снова их закрывала. А на следующее утро вновь провожала его неустанным поскрипыванием своего кресла-качалки.
С каждой прогулкой, ежедневной в те весну, лето и осень, ногам его возвращалась ловкость, скорость передвижений увеличивалась, чувство направления обострялось, а уверенность в себе крепла. Кроме того, ежедневные упражнения укрепили его контакт с пчелами, и так, шаг за шагом, час за часом, день за днем, он чувствовал себя сильнее и стряхивал с себя страх, как пчелы стряхивают капли дождя со своих крылышек.
Он знал, что время есть и это время работает в его пользу: если этой весной или летом он не найдет того, что ищет, свои поиски он продолжит следующей весной или через весну, но рано или поздно обязательно достигнет своей цели. Пчелы были терпеливы: они годами ждали, чтобы он подрос и смог путешествовать вместе с ними. В конце пути его ожидает что-то очень важное, чем они мечтали с ним поделиться, сделав его сообщником. Скоро он это увидит. Скоро все узнает.
32
Мама быстро раскаялась в том, что позволила Симонопио перебраться в собственную комнату: его прогулки в горах с каждым днем становились все более продолжительными, пока однажды вечером он не вернулся ни к своему ужину, ни к кровати, ни к туалету. Встревоженные родители собрали пеонов, чтобы те устроили ночные поиски, которые в итоге ни к чему не привели: пеоны обшарили все подступы к Флориде в надежде на то, что, застигнутый ночью в горах, Симонопио отправился туда.
Отец вернулся усталый и расстроенный: нигде ни следа Симонопио.
– Как сквозь землю провалился.
В ту ночь родители не спали. Они ничего не могли делать, кроме как следовать ежедневному распорядку: умыться, переодеться ко сну, выключить свет.
– Завтра мы обязательно его найдем, вот увидишь, – сказал отец маме, чтобы ее утешить.
Мама, впавшая в отчаяние, как это часто случается с приходом ночи, уверенная, что ночь никогда не кончится, представляла себе Симонопио, лежащего на дне каньона не в силах пошевелиться, со сломанными ногами, испуганного, окруженного пумами и медведями. Закрывая глаза, она видела этого нежно любимого всеми ребенка беспомощным посреди непроглядной ночи, которая кажется ему еще длиннее, чем ей. Она перестала притворяться спящей, поднялась и побрела на кухню варить кофе, затем зажгла весь свет, который был в доме, и открыла ставни и шторы: если Симонопио заблудился, он увидит вдали огни и найдет дорогу домой.
Отец тоже встал, чтобы не оставлять маму одну, заявив, что и ему захотелось выпить кофе, – чистейшая ложь, потому что никто лучше него не знал, как плохо мама готовит кофе. Он был уверен, что Симонопио не пропал. Симонопио никогда не пропадет. Это он знал точно. Мальчику всегда удавалось добраться без проводника и посторонней помощи туда, где был он сам: если отец работал в маисовых полях, значит, в маисовые поля; если на плантации сахарного тростника, значит, он находил его среди плантаций сахарного тростника.
Незадолго до той бессонной ночи папа посетовал маме, что скучает по Симонопио с тех пор, как тот стал реже появляться в доме, ухаживая за няней Рехой. Вначале, когда он еще не привык видеть мальчика то там, то тут или сталкиваться с ним нос к носу, когда тот внезапно выныривал из непролазных зарослей, он удивлялся: «Симонопио, что ты здесь делаешь? Как сюда добрался? Откуда ты знаешь, что я здесь?» Но вскоре прекратил задавать глупые вопросы, понимая, что Симонопио никогда ему не ответит. Внезапные появления Симонопио стали частью его рабочего дня, возможно самой приятной его частью. Но с тех пор, как мальчик перестал его посещать, решив держаться поближе к дому, а затем возобновил свои прогулки по горам вслед за пчелами, Франсиско не мог привыкнуть к его отсутствию. Отец не понимал, почему, завершив свое затворничество, Симонопио не возобновил визиты к нему.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
