Дэн закрыл глаза рукою и лежал, не двигаясь. Священник, заметив, что его миссия произвела даже большее впечатление, чем он ожидал, продолжал говорить, не сознавая, каким бальзамом служат его слова для несчастного узника:
— Надеюсь, вы исполните просьбу вашего скромного Друга, последняя мысль которого была о вас. Я знаю, что в тюрьме затевается недоброе, и боюсь, что может взять перевес дурная сторона. Не делайте этого. Заговор не удастся — они никогда не удаются, — а вы окончательно испортите себе жизнь. Не теряйте мужества, сын мой, и пусть этот тяжелый год испытания послужит вам на пользу. Вспомните, что вас ожидает благодарность и привет любящего женского сердца, если у вас нет друзей, а если они имеются, то мужайтесь ради них и просите Бога о помощи.
Не давая Дэну времени ответить, добрый священник начал читать молитву, а Дэн слушал его с таким чувством, какого он еще никогда не испытывал в жизни, так как ему казалось в этот одинокий час, что добрый ангел принес ему привет умершего друга, чтобы спасти и поддержать его.
С тех пор в Дэне произошла перемена, хотя никто, кроме священника, не заметил ее. Для всех прочих он остался все тем же молчаливым, мрачным и необщительным человеком, который, одинаково презирая и добрых и злых, находил лишь утешение в книгах, которые ему давал священник. Своим постоянным терпением и добротой пастор заслужил наконец доверие Дэна и теперь помогал ему выбраться на верный путь. Еще много терний предстояло ему, но дружеская рука поддерживала, а страстное желание искупить прошлое и, начав новую жизнь, получить право вернуться домой помогало Дэну в его испытаниях. На Святках он так тосковал по Пломфильду, что изобрел способ послать им праздничное приветствие и успокоить их на свой счет. Он написал Мэри Мейсон, которая жила в другом штате, прося ее отправить приложенное письмо. В нем он просто сообщал, что здоров и занят, отказался от фермерства и имеет другие планы, о которых сообщит позднее. К этому он прибавлял, что рассчитывает вернуться не раньше осени и не будет часто писать. В общем же все обстоит благополучно, и он шлет всем поздравление с праздником. Затем он вернулся к прежней одинокой жизни и старался мужественно переносить свое наказание.
ГЛАВА XIII
Как Нат встретил Новый год— От Эмиля еще не может быть известий, а Нат пишет очень аккуратно, но где же Дэн? С тех пор как он уехал, мы имели от него всего две-три короткие записочки. При его энергии он, может быть, скупил уже весь Канзас, — говорила миссис Джо, разбирая принесенную почту и тщетно стараясь найти почерк Дэна.
— Ведь он никогда не пишет часто, а делает свое дело и затем возвращается домой. Месяцы и годы для него не существуют. Он занят в какой-нибудь глуши и совершенно забыл о времени, — ответил мистер Баэр, отрываясь от длинного письма Ната из Лейпцига.
— Он обещал писать мне о своих делах, а Дэн обыкновенно держит слово. Не случилось ли с ним чего-нибудь? — сказала миссис Джо, лаская Дона, который при звуке имени своего хозяина подошел к ней и грустно заглядывал в глаза.
— Не беспокойся, милая мама. С Дэном никогда ничего не случится. Он вернется домой в один прекрасный день с золотыми россыпями в одном кармане и целой прерией в другом, — сказал Тед, которому еще не хотелось расставаться с Окту.
— Может быть, он отправился в Монтану и отказался от фермерства. Мне казалось, что индейцы больше привлекали его, — сказал Роб, помогая матери разбирать письма.
— Надеюсь, что ты прав. Для него это было бы лучше. Но я уверена, что он сообщил бы нам о перемене своих намерений и просил бы о высылке денег. Нет, я чувствую, что тут что-то неладно, — произнесла миссис Джо торжественно.
— Тогда мы это узнаем. Дурные вести всегда доходят быстрее, чем хорошие, не тревожься раньше времени, Джо, а послушай, что пишет Нат. Я никогда не думал, что он заинтересуется чем-нибудь другим, кроме музыки. Мой друг Баумгартен направил его по хорошей дороге.
— Это принесет ему огромную пользу, если он не потеряет головы. Он хороший малый, но совсем не знает света, а Лейпциг может быть опасен для таких!
Профессор начал читать восторженное письмо Ната, где он говорил о литературных и музыкальных собраниях, на которых он присутствовал, описывал посещение оперы и доброту своих новых друзей, восхищался занятиями с таким учителем, как Бергман, упоминал о всех надеждах на быстрый успех и выражал горячую благодарность всем тем, кто открыл ему этот путь.
— Это, по крайней мере, утешительно. Я чувствовала, что в Нате таились неведомые нам силы. Он так возмужал за последнее время и строил такие прекрасные планы, — сказала миссис Джо радостно.
— Посмотрим. Жизнь, во всяком случае, научит его многому. Мы все пережили нечто подобное. Я надеюсь, что судьба не будет чересчур сурова к нашему милому мальчику, — сказал профессор, вспомнив свою студенческую жизнь в Германии.
Он был прав. Нат уже много успел узнать, с тех пор как уехал из дому. С юношеским пылом он окунулся в те развлечения, которыми так изобилуют большие города. Он наслаждался своей свободой и независимостью, благодеяния уже начали тяготить его, и он желал стать на ноги и пробить себе дорогу. Здесь никто не знал его прошлого. Он был отлично одет, в банке на его имя лежала крупная сумма, лучший учитель Лейпцига давал ему уроки, поэтому он дебютировал, как юный музыкант, которому имена уважаемого профессора Баэра и богатого мистера Лоренца открывали двери многих домов. И Нат несколько потерял голову.
Сидя в опере, болтая с дамами или танцуя с дочерью какого-нибудь знаменитого профессора, он часто спрашивал себя, он ли тот бездомный маленький уличный музыкант, который стоял когда-то под дождем у ворот Пломфильда.
Его сердце было по-прежнему чисто, и он все так же стремился к высоким и благородным целям, но слабая сторона его натуры начинала брать верх. Тщеславие сбило его с толку, удовольствия опьянили его, и на время он забыл все, кроме наслаждений этой новой прекрасной жизни.
Не желая сознательно обманывать, он тем не менее позволял людям думать, что принадлежит к семье с хорошим достатком, немного хвастался богатством и влиянием мистера Лори, известного профессора Баэра и блестящим положением того колледжа, в котором он окончил свое образование. Он знакомил сентиментальных девушек, которые читали книги миссис Джо, с ее характеристикой и поверял свои сердечные тайны сочувствующим мамашам.
Все эти рассказы передавались из уст в уста и сильно поднимали значение Ната, к его большому удовольствию, но и к некоторому стыду. Такое положение дел имело и свою обратную сторону. Нату, попавшему в высшее общество, стало невозможно жить в той скромной квартирке, где он поселился, и вести ту тихую трудовую жизнь, о которой он мечтал.
Он встречался с другими студентами, юными офицерами и прочей молодежью, общество которой льстило ему, хотя такое знакомство было дорогим удовольствием и зачастую оставляло горький осадок в его честной душе. Он решил переменить квартиру, и снял большую комнату в центре города.
