Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
— Я не знаю, о чем вы говорите, — поморщился пленник. — Или ваш спутник не понимает язык международного общения? Ну что ж, ничего удивительного…
— Ярый нелюбитель коммунистических режимов и всего, что связано с русскими, — пояснил Ханов. — Кстати, представитель яркой трудовой династии. Дедушка и папа были адмиралами военно-морских сил США. Нынче его папа — главнокомандующий Тихоокеанским флотом США, а до этого был командующим военно-морскими силами США в Европе.
— Ничего себе, — хмыкнул Андрей.
— Впрочем, освободить сыночка из вьетнамской тюрьмы папуля не смог, да и вряд ли пытался. Это не из вытрезвителя отпрыска вытащить. Сидит на общих основаниях, на контакт не идет, посылает всех к едреней фене. На папочку мы никогда и не рассчитываем, сами всего добиваемся в жизни, верно, Джон? Кстати, почему бы вам однажды не стать сенатором? Уверен, из вас получится идеальный «ястреб» — вроде того же Киссинджера или Збигнева Бжезинского — автора глобальной стратегии антикоммунизма. Если досидите, конечно, до освобождения с вашим характером.
— Спасибо, я обдумаю ваше предложение, — проворчал узник.
— Что окончили, мистер Маккейн? — поинтересовался Андрей.
Арестант недовольно поморщился — такое количество знатоков английского не вмещалось в его теорию отсталой России — и с пафосом возвестил:
— Я окончил военно-морскую академию в Аннаполисе, штат Мэриленд.
— Но оценками не блистали, — усмехнулся Никита. — И по поведению был твердый «неуд». Любили гонять на гоночных автомобилях, спали со стриптизершами… О, не подумайте, Джон, я вас нисколько не осуждаю. Вы были участником нескольких авиационных аварий, в Испании ухитрились зацепить самолетом электрический провод. Потом в 65-м году, еще до Вьетнама, разбили самолет при посадке. А вы сорви-голова, Джон.
— У вас семья есть, мистер Маккейн? — спросил Андрей.
— Да, конечно, — помедлив, ответил Маккейн. — Я женился в 65-м, усыновил двух сыновей Келли от первого брака. Через год у нас родилась собственная дочь Сидни…
— Ты лучше поинтересуйся, что он творил во Вьетнаме, — хмыкнул Никита. Он говорил по-английски. — На войне с 65-го года, выражал недовольство ограничением списка целей, что нельзя бомбить советские транспорты, возмущался тем, что в ДРВ при участии СССР создана эффективная система ПВО и уже нельзя бомбить людей безнаказанно.
— Мы бомбили только военные объекты…
— Расскажите это вашей бабушке, Джон, она поверит. Вам всегда было плевать на жизни тех, кого вы бомбили. Вы чуть не погибли во время пожара на авианосце «Форрестол» — произошел непроизвольный пуск ракеты, и она ударила в ваш самолет. Успели сбежать? А остальные полторы сотни — не успели. Вас перевели на другой авианосец, вы стали совершать боевые вылеты. Бомбили Ханой, Хайфон. Сколько таких вылетов в вашем послужном списке? Ваши сослуживцы уверяют, что не меньше двадцати. Потом ваш штурмовик, слава богу, сбили, и упал господин Маккейн не куда-нибудь, а в центр Ханоя. И сбил его, кстати, ЗРК «СА‐75». Вы метко приземлились в озеро…
— Меня избили вьетнамские солдаты, — проворчал пленник. — Сломали обе руки и ногу.
— Не согласен, Джон. Свои конечности вы сломали самостоятельно, а уже потом вас избили. — Никита снова повернулся к Андрею и продолжил: — На допросе выяснилось, что он сын высокопоставленного папаши, и о его пленении объявили официально. Даже в больницу положили. В гости приходили французские журналисты, видные вьетнамские чиновники — ведь не каждый день с неба падают представители американской элиты. Потом наш Джон похудел, поседел, получил почетное прозвище «Белый торнадо», был переведен в лагерь для военнопленных, потом в одиночную камеру. Папочка уже командовал военно-морскими силами во Вьетнаме, был страшно зол…
— Меня избивали каждые два часа… — процедил Маккейн. — Уходили одни, приходили другие, выливали на меня ведро воды, чтобы привести в чувство… Я переболел дизентерией… Из-за переломов не мог поднимать свои руки… Меня пытались унизить: надзиратели заставляли кланяться, а когда я отказывался, били по голове…
— Но своего предела вы не достигли, это похвально. Вы отказывались предоставлять информацию военного характера, не хотели встречаться с американскими антивоенными активистами и с журналистами, сочувствующими Северному Вьетнаму…
— Мне с ними не о чем было разговаривать…
— Мы так и поняли. Вы напрасно, господин Маккейн, обвиняете вьетнамцев в жестокости. Они имеют на это право. Армия США уничтожила пять миллионов ни в чем не повинных людей, а вы остались живы и имеете реальный шанс через полгода выйти на свободу. Этого нет у убитых вами людей.
— Вы лжете… — проскрипел американец. — Лжете всему демократическому миру… Вы сами развязали эту войну, убивали ни в чем не повинных людей…
Он что-то продолжал шипеть в спину, когда они уходили, перенапрягся, стал надсадно кашлять.
— Такой вот экземпляр, — сказал Никита, когда они вышли на улицу и закурили. — Более ярого антикоммуниста и не представить. Но надо отдать ему должное — волю парню не сломили. Враг, но заслуживает уважения. Пытались выколотить из него военную информацию — сообщил, что готов сотрудничать, начал перечислять своих товарищей по эскадрилье, — а потом выяснили, что это список футболистов какой-то второсортной команды из его родного города. Юморист, однако… Не так давно Маккейну предложили свободу — в чисто пропагандистских целях, так он опять в позу: выйду, если освободите моих товарищей, попавших в плен раньше меня. На такое, понятно, пойти не могли, обрисовали ситуацию американскому представителю на парижских переговорах… Ну, и долго мы еще будем ждать этого Рощина? — Ханов вскинул руку с часами. — Ехать пора, что он возится?
Болезнь напала внезапно — вечером того же дня. Как долго она зрела! Врачи позднее объяснили, что организм сопротивлялся, зараза притаилась в кишечнике, не вызывая симптомов. А потом паразиты внедрились в ткань кишки, вызвав резкое воспаление. Сначала слабость, температура, затем ослепительная боль в животе — на грани потери сознания. Развилась лихорадка. Нина Ивановна, по счастью, оказалась рядом, умчалась звонить. Прибежали подчиненные, но какой с них толк? До госпиталя было двадцать минут езды, он как-то вытерпел. Военный медик на ощупь выявил увеличение печени, скорбно вздохнул: ну, все понятно. Амебная дизентерия — одна из популярных местных болезней. Одни переносят ее на ногах, другие подвергаются долгому и усиленному лечению. По майору Раевскому амебиоз ударил основательно. Фрукты немытые поел? Употребил инфицированную воду? Это уже не имело значения — ведь чувствовал, что после «прогулки» по джунглям с ним что-то не то… Он плохо помнил первые дни, стонал от боли, голова не работала. Краткие периоды ремиссии сменялись острыми вспышками. Врачи проводили интенсивное лечение — предотвратить появление язвы, некроза тканей. В тумане мелькали люди в белых халатах, склонялось дрожащее личико Нины, которая бежала к нему каждую свободную минуту, мялись у порога товарищи по группе, делали озадаченные и озабоченные лица…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
