Вот это уже деловой разговор. Сразу бы так.
— Кроме того, мне остается то, что лежит в берлоге, — внес я поправку. — И я могу вернуться за этим в любое время, не спрашивая разрешений.
Торн подошел к берлоге, обнюхал ее, разрыл хворост. Осмотрел скелет костомеха. Чихнул. Заработал лапами, закидывая ветками разрытое.
— Годится, — буркнул он. — Это тоже твое. А как насчет оборотня?
Я посмотрел на труп ликантропа, который после ряда метаморфоз вновь стал волчьим.
— Мне нужна шкура с него, — сказал я. — Сниму ее завтра. Шкура — мне, труп — вам.
— Годится! — повторил Торн.
«Поздравляем! Вы успешно заключили нерушимый договор с волколатниками!..»
Нерушимый? Честно-честно?
«…Существа не в силах изменить данному слову, поскольку находятся под заклятием бога Ру по решению Суда Высшей Справедливости».
Ах вот как… Надо держаться подальше от этого Ру, а то ведь и не соврешь потом. А без вранья как жить?
«Ваши отношения с расой проклятых улучшены с ненависти до неприязни. Не нарушайте договор со своей стороны, чтобы улучшить их до степени легкого недоверия».
Вы забыли сказать, как улучшение отношений с проклятыми отразится на отношениях со всеми остальными. До истины, как всегда, придется докапываться самому. Благо здесь это проще, чем в моем мире.
Волколатники направились к туше — степенно, с достоинством, как к столику в дорогом ресторане, — а я открыл окно базы знаний. Принцип ее расширения я понял давно: помимо больших обновлений по достижении ключевых уровней, она пополнялась примерно тем же способом, как происходила детализация доступных мне карт. Стоило узнать что-то, как в базе появлялась информация об этом, плюс еще немного, в виде поощрения. Чтоб инфа исчезала, я не заметил. Если так и дальше пойдет, с возрастом база знаний станет хорошим подспорьем в борьбе с Альцгеймером.
Интересующие меня сведения о броневолках и проклятых я нашел без труда: или они присутствовали в соответствующих разделах с самого начала, или со дня взятия двадцатого уровня, или открылись только что.
Проклятые как таковые существовали с той поры, когда первое живое существо во Вселенной Дагора навлекло на себя наказание, приведшее к его перерождению в другом теле. Однако расой они стали после того, как демон Энай изобрел для них собственный язык общения. Его понимали все разумные и полуразумные проклятые, а также отчасти и вовсе неразумные. Самым продвинутым перерожденцам осталось лишь разработать правила, общие для всех и не противоречащие правилам Версума, и протолкнуть проект через божественные инстанции. Что и было сделано.
Я почувствовал нарастающее возбуждение. В будущем проклятые могли мне оказаться полезны как никто. Ведь они жили на территориях всех государств Аусанга, в землях варваров, в пустынях, и, конечно, на других Мировых Островах. При тех целях, что я перед собой поставил, только с проклятыми и надо дружить, даже если меня возненавидят эльфы, люди, гноллы, тролли, вампиры, энты, полурослики и кто угодно еще. Куда бы меня ни забросила судьба в поисках портала в свой мир, я повсюду гарантированно встречу проклятых. С первого же дня в Версуме мне доступно знание любого одного языка помимо общего. Осталось лишь выбрать. Ну что ж, считайте, я выбрал.
«Вы успешно выучили язык проклятых, и теперь можете говорить, читать и писать на нем. Кроме того, вы способны на нем думать. При встречах с представителями расы лучше пользоваться именно им. Все разумные и полуразумные проклятые знают общий язык, но не любят его использовать».
Учту. А что означает «думать» на языке? Вряд ли просто мыслить как на родном. Скорее, это тоже нужно для общения — с теми проклятыми, которые вообще разговаривать не в состоянии. Ну вот как с Люцифером я большей частью именно «думал» на общем, а не говорил.
Теперь перейдем конкретно к волколатникам. Кто они и откуда взялись?..
Их история оказалась такова: давным-давно могущественный рыцарский орден вел войну со светлыми эльфами где-то на севере Тимойского королевства, которого тогда не существовало. Отчаявшись победить врага, магистр ордена заключил союз с ликантропами, взамен пообещав им помощь в борьбе против вампирского князя Дэгвира. Однако одолев эльфов, напротив, стакнулся с Дэгвиром и разбил ликанов, уничтожив тех едва ли не до последнего. Немногие уцелевшие оборотни воззвали к Суду Высшей Справедливости, и председательствовавший тогда на нем бог Ру превратил проштрафившихся рыцарей в волков, сильно понизив в уровнях.
С тех пор так и повелось: волколатниками становились рыцари, в чьи обеты входила строгая верность данному слову, но тем не менее нарушившие какую-либо клятву. Правда, превращались они в броневолков не вдруг, а по решению все того же Суда, обращение к которому считалось весьма опасным по причине полного нелицеприятия и глобального подхода к разбирательствам. По итогам его заседаний частенько огребали за давно забытые всеми грехи не только ответчики, но и истцы. И следовало быть или стопроцентно чистым, или стопроцентно тупым, чтобы тревожить Высшую Справедливость по пустячным поводам.
Естественно, волколатники были исконными врагами ликанов и светлых эльфов. Зато пользовались покровительством вампиров и нередко поступали на службу к вампирским князьям, если те решали наплевать на последствия использования проклятых в своих целях.
Пожалуй, не прокляни меня перед смертью Креппер, договориться с броневолками так легко не удалось бы. Сказать им, что ли, где лежит его труп? Нет, остерегусь. А то они еще подумают, что я перед ними заискиваю, и вместо улучшения отношений я получу ухудшение.
Нажравшись, волколатники мирно, по-домашнему, расположились вокруг стоянки, а Торн подошел и разлегся у костра, глядя на огонь. Наверно, вспоминал языки пламени на головнях в камине своего замка… Тепло, уютно, привычно пахнет дымком; весело потрескивают угольки, а рядом с камином стоит слуга и вращает вертел, на котором жарится целый кабан. Или олень. Или тур. Чем больше, тем лучше. Славные были деньки, да, Торн? Не печалься — быть может, они еще вернутся.
— Скажи, Торн, вы пришли сюда из глубины Гинкмарских лесов или с окраин? — спросил я волколатника на языке проклятых.
— Из глубины, — ответил он, не срывая удовольствия от возможности общаться на собственном наречии. — Однако последние несколько недель провели на окраинах. Сегодня решили уйти оттуда. Ближе к средине дня там стали появляться воины — люди, орки, гоблины. К вечеру их стало больше… — Волколатник умолк, заворочался, укладываясь поудобнее, и посмотрел на меня: — Они пришли за тобой, да?
— Верно, — не стал отрицать я. — И скоро их станет еще больше. За меня в Каритеке назначена награда.
— Нам не нужны деньги герцога, — сказал Торн. — Он со своим магом, этим Герхардом, добывает их нечистыми способами. И мы не станем помогать охотящимся на тебя. На нас самих слишком часто охотились, чтоб мы любили тех, кто любит награды.
