– Привет, сынок! – сказал он. – Чего делаешь?
– Книжку читаю, – ответил Борька, глядя на отца чуть испуганными глазами.
– А мама где?
– Вышла за лекарствами. Доктора ей список написали.
– Боишься? – спросил Алекс.
– Нет, – ответил Борька. – Я же храбрый.
– Ты точно храбрый, – согласился Алекс.
– А где ты теперь живешь? – спросил Борька. – Мама сказала, что у тети Ляди?
– Нет, мама ошиблась. Я живу у своего друга Макса.
– А он не против? – спросил Борька.
– Нет. Он же мой друг.
– А ты мне друг? – спросил Борька.
– Конечно, – ответил Алекс.
– Тогда я тебе должен сказать один мой секрет.
– Давай, – сказал Алекс.
– На самом деле мне страшно, пап. Но я понимаю, что мне нужна операция.
Слезы подкатились прямо к горлу Алекса, но он улыбался. Он взял сына за руку и сказал:
– Это все случится очень быстро. Ты уже через год обо всем забудешь. Я тебе обещаю.
– Через год? Это долго.
– Это совсем недолго. Доктор у тебя замечательный. Все будет хорошо.
Борька посмотрел на отца из-под бровей, а потом сказал спокойно и уверенно:
– Я тебе верю, пап.
– А! Явился, не запылился! – Клава, шурша пакетами с лекарствами, вошла в палату.
– Я еще вечером приеду, – сказал Алекс. – Ладно?
– Я буду ждать, пап, – сказал Борька.
Алекс, стараясь не глядеть на Клаву, и все еще борясь со слезами, которые так и стояли в горле, выбежал из палаты, и только оказавшись в машине, выпустил слезы наружу. Когда плачет почти сорокалетний стокилограммовый мужик, в его слезах уже нет жалости к себе или обиды на мир. Обычно это слезы бессилия, когда уже не в человеческих силах изменить прошлое или предотвратить неизбежное.
За много лет он впервые поговорил с сыном. Чувство, которое переполняло Алекса сейчас, в эту минуту, было больше всего похоже на крик из самой глубины души. Крик о потерянном времени. Бессмысленный вопль существа, не имеющего никакой власти над судьбой.
Немного успокоившись, он двинулся с места. Путь его лежал к Максу. Но проезжая мимо православной церкви, Алекс вдруг ударил по тормозам и встал на освободившееся парковочное место.
Он вошел в храм, где только что окончилась утренняя служба. Немногочисленные прихожане ставили свечки перед иконами, священник о чем-то тихо говорил с женщиной, продающей иконы в серебряных окладах, крестики и прочие религиозные товары. Алекс подошел к нему.
– Батюшка благословите, – сказал Алекс, припоминая забытую еще в ранней юности формулу обращения к священнику, и поклонился в пояс, сложив руки ладонями вверх, правую поверх левой.
– Бог благословит, – ответил священник, осеняя Алекса крестным знаменем и кладя правую руку на ладони Алекса.
Алекс, несколько смущаясь, поцеловал руку священника.
– Чем могу помочь? – спросил священник.
– Мне бы поговорить, – сказал Алекс. – Как мне обращаться к Вам?
– Отец Александр, – ответил священник.
– Сколько у Вас есть времени, честный отче? – спросил Алекс.
– Только несколько минут, – улыбнулся священник. – О чем Вы хотите поговорить?
– Я в сложной ситуации. И мне нужен совет.
– Слушаю, – священник чуть наклонил голову в знак того, что внимательно слушает.
– Моя жена подозревала меня в измене, которой я не совершал. Поэтому выгнала меня из дому. У меня двое детей. Сын, восемь лет, которому предстоит операция на сердце завтра, и дочь, двенадцать лет. Она, слава Богу, здорова. Уйдя из дома, я встретил женщину, которую полюбил, и с ней живу сейчас. Еще я уволился с работы и открываю свою фирму. Я разрываюсь между работой, своей семьей и новыми отношениями. Что мне делать?
– Операция на сердце предстоит сложная?
– Нет, доктора говорят, что типовая. Но это операция. И хотя риска почти нет, кто знает, как все обернется?
– Бог, Отец наш небесный, все видит с небес и обо всем ведает, – сказал священник. – О Вашей же ситуации я могу сказать, что у Вас пока нет никаких бед или неразрешимых проблем. О чем же Вы переживаете?
Отец Александр внимательно посмотрел в глаза Алексу.
– Я переживаю, потому что боюсь не справиться, – сказал Алекс.
– Трудитесь, и воздастся Вам, – сказал священник. – Крепитесь, и все будет хорошо с Вашим сыном. Помолитесь, и Бог Вас услышит.
– Благословите, Батюшка.
– Ступайте с Богом. Во имя Отца и Сына и Святаго духа!
Священник осенил Алекса крестным знамением, Алекс поклонился, поцеловал ему руку, и вышел из храма. Странно, но ему стало легче. Намного легче.
Подойдя к машине, Алекс услышал, что звонит его телефон, оставленный на переднем пассажирском сиденье. Он ответил на звонок. Оказалось, что регистрационные документы уже можно забирать. Юридическая компания «Гольдштейн» официально зарегистрирована. Он поехал за документами.
* * *
Невыспавшийся Эммануил с котищем, устроившимся на его руках, и в компании Виктора Холливуда, несущего алюминиевый кейс, вошел в приемную психолога Карапетяна.
– Здравствуйте, – сказал он улыбчивому секретарю. – Я Эммануил. Я звонил насчет приема.
– Да. Подождите несколько минут. Желаете кофе? Чаю?
Гости расположились на стульях. Котище свернулся клубочком на коленях Эммануила. Виктор Холливуд поставил рядом с собой алюминиевый кейс.
– Благодарю. Выпью черного чая с лимоном, – сказал Виктор.
– А я, пожалуй, кофе, – сказал Эммануил.
– Вы тоже хотите стать клиентом Альберта Абрамовича? – спросила секретарь у Виктора.
– Почему бы и нет? – в усмешке Виктора читалось высокомерное превосходство. – Если так сложатся обстоятельства, я готов стать клиентом.
– Среди наших клиентов много хорошо известных людей, – сказала секретарь, нажимая кнопки на кофе-машине. – Один из самых известных и богатых – Анатолий Бахман, знаменитый ювелир.
Виктор Холливуд кивнул, принимая картонный стаканчик с чаем из рук секретаря. Эммануил взял стаканчик с кофе и резко поднял его вверх, поскольку котище резко поднялся, устраиваясь на его коленях поудобнее.
– Какой у Вас большой котик, – сказала секретарь. – Я еще в прошлый раз заметила. Вы никогда с ним не расстаетесь?
– Это мой талисман, символ удачи, – сказал Эммануил.
– Вы можете войти, – сказала секретарь.
– Думаю, Вам, Эммануил, лучше побыть здесь, – сказал Виктор, ставя на стол наполовину полный картонный стаканчик с чаем.
