Олли подходит к высокому панорамному окну и поворачивает голову в мою сторону.
- Я хочу, чтобы ты был со мной, Марк. Давай на один только вечер представим, что мы с тобой пара – мать обрадуется как ребенок. Для нее только ты идеальный кандидат на место моего будущего мужа.
Закрываю ноутбук, забираю с собой портфель и качаю головой.
- Не хочу давать твоим родителям даже повод, что мы с тобой вместе.
Олли обиженно поджимает губы, барабанит пальцами по стеклу и смотрит на меня жалобным взглядом.
- Отвези меня домой, Марк. Может быть, за время дороги я сумею тебя переубедить.
Глава 37
Лиза.
Я все делаю правильно. Я все-все делаю правильно. Фууух, только бы не сбиться с намеченной цели.
- Ты все делаешь правильно, - будто подтверждает мои мысли Валюша. – Надо же какой мерзавец твой Марк! Должна сказать, что он никогда мне не нравился. Не-а! Всегда казалось, что в его взгляде есть что-то темное, жестокое, беспощадное…
Голос Валюши звучит зловеще. Я отпиваю глоток сладкого чая с корицей и наблюдаю, как подруга забавно щурит глаза и с выражением рассказывает, что в тот момент, когда впервые увидела Подольского у нее даже мурашки по коже прошли, а язык прилип к небу – настолько пронзительным был его взгляд. Настолько бессердечным и холодным, как у вампира…
- А я плавилась, когда он так на меня смотрел… – произношу тихим голосом, подпирая рукой голову.
- … Вот он и поступил с тобой бессердечно. Еще там, десять лет назад, - произносит Валюша трагическим голосом, от которого мне тут же становится себя жалко, и я превращаюсь в безвольную ничего не решающую тряпку.
Я все делаю правильно - собираюсь брать академический отпуск, несмотря на все протесты доброго декана, мечтаю поскорее улететь, исчезнуть, растворится, только бы не жить в одном городе с Марком, зная, что один мой телефонный звонок может повернуть время вспять. Москва=Марк. А это означает, что я никогда-никогда не смогу чувствовать себя свободно здесь и дышать одним воздухом с ним. Напополам. Я буду ходить теми же улицами, что и он и всегда искать в толпе его образ.
«Мы» - это неправильно. Наша любовь друг к другу построена на лжи и смерти. На моей памяти и моем горе.
- Везет тебе Лизка – увидишь Париж, Эйфелеву башню, Лувр, Собор Парижской Богоматери! Чёрт, как же я тебе завидую-ю-ю! По-доброму, конечно же.
- А хочешь, я ему наваляю? – спрашивает скучающий все это время Тим.
Его чай давно остыл. А он сидел полчаса за столом, слушая наши разговоры и почти не шевелился, пока в голову товарищу не пришла «гениальная» идея.
- Кому? Подольскому? – изумленно спрашивает Валюша. – Я те как наваляю! Знаешь, что он с тобой сделает? Да тебя потом по частям собирать будут. Наваляет он!
Подруга недолго думая дает смачный подзатыльник своему возлюбленному.
- Валюх, да ты чё! Больно же!
- А Подольский еще сильнее отвесит!
На моем лице отображается легкая улыбка, потому что когда я смотрю на этих двух идиотов, то искреннее за них радуюсь. Кажется, они нашли друг друга.
–
В центральном корпусе университета жутко воняет краской. Я натягиваю на лицо шарф и проскальзываю мимо рабочих, которые реставрируют потрескавшуюся стену. На третьем этаже малолюдно, да и время позднее для занятий. Неторопливо ступаю по коридору и уже начинаю ностальгировать по своей студенческой жизни, хотя еще даже не улетела.
- Да-да, войдите, - слышу голос декана Виктора Степановича и переступаю порог его кабинета.
- Лиза, проходи, не стесняйся. Моя помощница сказала, что ты хочешь взять академический отпуск? На целый год? Потеряешь ведь время, деточка. Ты не самая лучшая моя студентка, согласен, но многим лучше тех оболтусов, которые совершенно не появляются на пары.
- Да уж, я хожу чуть чаще, - улыбаюсь в ответ на его слова.
Виктор Степанович хоть и слывет требовательным преподавателем, но его смело можно назвать самым добрым и сострадательным человеком в этих стенах. Вот и сейчас он разговаривает со мной с необычаемой отцовской теплотой, уговаривая не забирать документы и хорошенько подумать.
- Мне нужно улететь на три месяца, - начинаю я. – Заграницу, на работу.
- Послушай, детка. Давай сделаем так – я пока приму твое заявление, но дам тебе время подумать – месяца будет достаточно, пожалуй.
- Спасибо Вам, Виктор Степанович, но это окончательное решение.
Он пожимает плечами, качает головой, и я прощаюсь. Выхожу на заснеженную улицу, иду в сторону метро и плотно сжимаю в руках ключи от квартиры, которые так и не вернула Марку. А надо бы. Но встречаться лично я сейчас совершенно не готова.
Мелодия на телефоне нарушает мои размышления. Я тяжело вздыхаю, когда вижу на дисплее номер Бориса. После того как я дала ему положительный ответ насчет поездки в Париж, у него словно выросли крылья. Он чётко продумывает наш маршрут до мельчайших деталей, с удовольствием подбирает временное место жительства для меня, составляет грандиозные планы на съемки, а я наблюдаю за всем словно со стороны. До сих пор не верю, что ввязалась во все это.
- Здравствуй, Белоснежка.
Раздражаюсь до зубовного скрежета… Сколько раз просила его не называть меня так – кажется, не подействовало.
- Где ты сейчас? Я могу забрать тебя и отвезти в симпатичный ресторанчик пообедать. Ты как, а?
Его предложения с каждым разом все настойчивее и мне сложнее и сложнее бороться с ним. Я попросила Бориса не трогать меня до отъезда. Просто дать мне побыть наедине с собой, своими мыслями, не давить и не рассчитывать на что-то большее, чем дружба.
- Боря… ты извини, но я не могу с тобой пообедать, - чувствую дикую неловкость после отказа.
Словно я ему обязана, но не принимаю это с должной благодарностью.
- Все окей, Лиза. Я просто забываюсь. Уже думала, чем будешь добираться до аэропорта?
Почти рычу от его навязчивости, но перевожу дыхание и отвечаю как можно спокойнее.
- На такси, Боря. Я приеду на такси.
- Ладно, Лиза. Осталось три дня и только представь себе, что скоро ты прогуляешься по улочкам Парижа…
Сажусь на припорошенную снегом лавочку и долгие пять минут слушаю восхищенный монолог Бориса о нашем ближайшем будущем. Нащупываю в кармане обертку от конфеты, подношу к телефону и начинаю безудержно шуршать над динамиком.
- Что? Чёрт, Боря с еду в транспорте и совершенно тебя не слышу.
А затем просто нажимаю отбой.
–
Неделя без него. Бесконечно долгая и сложная. В одиночестве я чувствую как мне больно. По-настоящему, физически и морально. Я прихожу в свою пустую квартиру и прячу телефон подальше от глаз. Забираюсь на диван, непонимающе пялюсь в телевизор на сменяющиеся картинки и глажу ласкового Варфоломея по шерстке как свой личный антистресс.
