Чтобы уйти чисто, есть только один способ.
глава 45
На территории творился полный бардак. Метались люди, кричали, вместо слаженной работы паника и бестолковая беготня. Но кто-то же наверное, догадается вызвать пожарных, ОБЗ, спасателей. Понаедут и мохнатые ребятки из центра, и представители фармацевтической компании (конечно, у них же тут грохнул пункт сбора сырья!).
Времени опять было безумно МАЛО.
Но прежде чем начать приводить в исполнение свой безумный план, Максим набрал личный контакт Пашнина.
— Да! — рявкнул тот сразу.
— Подарочек у меня для вас, — проговорил Макс.
— Вижу! — давно такого воодушевления на слышал он в голосе старого волчары.
А Максим торопился, говорил рубленно, быстро, скороговоркой:
— Детей надо принять. Дать освещение во всех СМИ. Сыграет как катализатор. И позаботьтесь о том, чтобы дети снова не попали в лапы опеки. И Дану Маркелову с ребенком вывести из игры. Пока все.
— Понял, — проговорил полковник. — А ты?
— Попробую уйти чисто.
Долю секунды Пашнин молчал, потом с чувством проговорил:
— Храни тебя Господь, Востров. Удачи.
— Ага, — пробормотал тот. — Пригодится.
Потому что все. Времени не осталось.
Он врезался в толпу, как раз, когда психоз достиг максимального масштаба. Зорко выцепил глазом Павловского, тот весьма активно давал какие-то указания, размахивая зажатым в руке журналом. Востром пробился к нему и сходу запричитал, хлопая себя руками по бокам:
— Ай, как нехорошо! Ай, мое первое дело — и надо же! Опять вляпался! Как пить дать, выгонят!
— Вот вы где, Алексей Викентьевич! — прокричал заведующий, резко на него уставившись, у него аж мелкие зубки оскалились от ненависти.
— Ай! — махнув рукой, прокричал Максим. — Давайте сюда ваш журнал, я все подпишу! Чтоб ответственность не на вас… Давайте…
Мгновенная работа мысли обозначилась на лице заведующего. Он быстро сунул Максу журнал и шикнул:
— Подписывайте, только быстро!
Макс живо черкнул в нескольких местах, благодаря Бога за то, бюрократия была, есть и будет. Заведующий после этого значительно приободрился.
— Бригаду вызвали? — спросил Макс.
— Кхммм, да.
Ясно. Сейчас тут будет вся кавалерия в полном составе. Время, время!
— Дети?! — резко спросил Макс. — Детей с территории вывели?
— Младшую группу всю. Не хватает одного, — поморщился Павловский. — Забился куда-то наверное и сидит. Ничего, потом, когда все закончится, отыщем.
Большого труда стоило, не придушить его на месте, но Востров сдержался. Сейчас это было ему на руку.
— Александр Иванович, слушайте сюда. Давайте спасать положение. Эвакуируйте остальные группы, сотрудников. Документацию важную. Проявите служебное рвение. Понятно?
Павловский деловито кивнул. Опять быстро сообразил, что так он может и спасти свою свою задницу от неминуемого наказания, и даже заслужить поощрение. Но он притормаживал, а времени на убеждение у Вострова не было. Уже слышался вой приближавшихся сирен.
— Действуйте! — решительно крикнул он.
— Да, да, вы правы, — завертелся заведующий.
— А я попробую найти пацана! Может, тогда не выгонят! Где он мог спрятаться? Может, там?
И на глазах у всех бросился в развороченный горящий медблок.
Есть только один способ уйти чисто — сделать так, чтобы тебя считали мертвым.
* * *
Время текло мучительно медленно, иссушало душу.
Сначала Филипп сидел, уткнувшись в телевизор, но вместо того, чтобы смотреть его, делал звонки, с кем-то переписывался. Дана слышала и не слышала. Она как будто выпала из жизни.
Потом был еще один звонок. Входящий. После которого Филипп ушел, предупредив ее, чтобы заперлась в номере и заблокировала дверь.
— Никому не открывай и не выходи. Поняла? Жди, скоро будем.
И она снова ждала. Только этот виток ожидания было еще тяжелее перенести. Ее заливало холодом и все дрожало внутри. Где-то там, на грани сознания работал оставленный Филиппом телевизор. Чтобы не сойти с ума от нервов, она стала смотреть на экран. Показывали новости, экстренный выпуск.
Сначала Дана смотрела, и не могла понять.
Слушала и не слышала.
Отдельные слова иглами впивались в мозг. Взрыв… Пожар… Дети. Младшая группа.
Одного не хватает. Одного не хватает. Одного…
Толпа в сквере напротив интерната. Какие-то люди бежали, что-то выкрикивали. Дети! Вой сирен. А кадр перескакивал с толпы в сквере на толпу возле развороченного горящего здания. Одного из блоков интерната.
Это был так страшно. То, чего она все время боялась, настигало ее, раздавливало…
И вдруг она замерла, глядя на экран, словно окаменела. Знакомая высокая фигура, она бы с закрытыми глазами узнала его. Мужчина бросился в горящее здание, и почти сразу вслед за этим прогремел взрыв.
Женщина оглохла. У нее не получалось даже закричать. Вдохнуть не получалось.
Она вдруг поняла, что там произошло. В этом блоке погибли… ее мужчина и сын. Но отказывалась это осознавать. А время замедлилось, бесконечно растянулось.
Слишком жестоко со стороны судьбы было забрать у нее все и сохранить жизнь. Почему она жива до сих пор? Почему, Господи?
Дана всегда была собранной. Ставила себе цели и неуклонно шла к ним, как бы трудно это ни было. Теперь все разом перечеркнулось. Для чего ей жить?
У нее даже не будет могилы.
Это последняя мысль добила ее окончательно.
У нее даже не будет могилы, не будет даже возможности их оплакать. Не будет места, чтобы ее могли с ними рядом похоронить.
Резкий стук в дверь.
Дробный, условный. Она узнала его, но не отреагировала. Зачем?
Снова стук.
— Дана, открой!
Титов. Она встала, подошла к двери, прошептала:
— Уходи, Филипп. Уходи…
— Дана! Открой быстро.
— Уходи, Филипп. Нет смысла.
Секунда злого молчания за дверью, потом он буквально прошипел:
— Открывай, живы они!
— Что… что… что…? — повторяла она бессмысленно. Невозможно. Очень страшно было поверить.
Кинулась трясущимися руками открывать и убирать блокировавший дверную ручку стул.
— Да, да… я сейчас…
Титов влетел в номер мгновенно, сейчас по нему трудно было сказать, что без ноги. Мужчина двигался стремительно. Сразу же выключил телевизор, а потом вихрем прошелся по номеру, уничтожая следы, какие могли бы остаться от них. Собрал пакет.
