Книга Остров Веры - Эдуард Сребницкий

– Ну, хорошо, – сказал кособокий правитель, – пусть совершит омовение.

Он продолжал говорить про Алекса в третьем лице, словно того не было рядом.

Сургон снова достал чёрную повязку и завязал Алексу глаза. Поддерживая за руку, он некоторое время вёл Алекса за собой, подсказывая ему, когда следует переступать порог, прежде чем они оказались там, где пахло тёплой сыростью и травами.

– Ты спрашивал про русскую баню, – сказал Сургон, избавляя Алекса от повязки, – тут как раз такая. Правда, уже в современном исполнении. Многие исседоны любят русскую баню: глупо чураться удовольствий только потому, что они придуманы чужаками.

Чуть прищуренными после снятой повязки глазами Алекс оглядывал помещение с широким деревянным столом, несколькими стульями и шкафчиками для одежды. Ещё один стол, узкий, с каменной столешницей, загораживал дальний выход.

– Здесь пока не сама баня, а предбанник, – сказал Сургон, подходя к каменному столу. – Почему только это отсюда не убрали? Будь добр, помоги отодвинуть, – обратился он к Алексу.

Вдвоём они приподняли стол и оттащили в сторону. Он оказался весьма тяжёл. Массивные, художественного литья ножки поддерживали столешницу серого мрамора с изображением скелета. В подобного рода символах недостатка в доме явно не наблюдалось.

– На нем происходит омовение умерших, – сказал Сургон, опуская стол. – На днях ушёл к предкам один из наших собратьев, и, видимо, после похорон не всё ещё убрали.

– Да-да, – пробормотал Алекс, которому данные подробности показались не слишком приятны. После соприкосновения со столешницей ему захотелось вымыть с мылом руки.

– Такова жизнь, – продолжал философски Сургон. – Кого-то омывают, провожая в мир иной, кого-то – встречая в мире этом: при рождении физическом или ритуальном, к которому готовишься ты. Кстати, на тебе нет золотых или серебряных вещей? – поморщившись, Сургон с трудом стянул с пальца перстень и убрал в карман. – Если есть, то лучше оставить их здесь, чтобы не обжечься в парной.

– Ничего такого, – покачал Алекс головой.

– Тогда раздевайся и проходи.

Сургон дождался, когда Алекс снимет одежду и, раздевшись сам, указал ему на проход, который они только что освободили. За ним обнаружилась душевая на две кабинки, но Сургон повёл Алекса дальше, и, миновав дверь, они оказались в обитой светлым деревом части бани, нагретой до такой степени, что захватывало дыхание. Жар исходил от уложенных на печи раскалённых камней. Всю противоположную стену занимала высокая, под потолок, трёхступенчатая деревянная скамья.

– Так выглядит парная, сердце русской бани, – пояснил Сургон.

– Мы будем здесь похлопывать себя связками веток? – спросил Алекс, вспомнив, что ранее говорил ему про баню Сургон.

– Похлопывать связками веток? – задумался тот. – Вообще-то, традиция посвящения не предусматривает никаких похлопываний ветками, мы здесь лишь для того, чтобы смыть с себя символическую грязь… – Он подумал ещё. – Но так и быть. Вряд ли ты когда-нибудь снова попадёшь в русскую баню. Забирайся на полку и грейся, а я заварю веник.

Сургон вышел ненадолго и вернулся с тазом воды, из которого торчал пучок преющих в кипятке лиственных веток. От таза распространялся тот же сильный травяной аромат, что витал в предбаннике.

– Веник хороший, берёзовый, – сказал Сургон, ставя таз подальше, чтобы случайно не опрокинуть. – Но париться нам с тобой особо некогда.

Зачерпнув ковшом воды из печного котла, Сургон плеснул её на раскалённые камни. Вода зашипев, вспенилась и взметнулась вверх облаком пара, заполнившим парную нестерпимым жаром.

– Ещё? – спросил Сургон.

– Не знаю, – громко задышал Алекс, чувствуя, как по коже покатились капли влаги и пота, – сильно жжёт.

– Тогда ещё раз, и хватит.

Плеснув новую порцию, Сургон отложил ковш и залез на полку повыше. Алекс, напротив, немного спустился, поскольку внизу было не так жарко. Здесь он смог наконец расслабиться и предаться наслаждению. Мытьё из нагретого ведра, практиковавшееся в лесной лаборатории, позволяло, конечно, соблюдать элементарную гигиену, но радости доставляло мало, особенно с учётом холода, царящего всегда в банно-прачечном помещении. Здесь же тепла хватало с избытком. А ведь впереди ещё ждала душевая! Да только ради этого можно было согласиться пройти обряд посвящения.

Тут Сургон велел Алексу лечь на полке лицом вниз и разопревшим в тазу берёзовым веником принялся хлопать его с головы до пяток, то сильнее, то едва касаясь листьями. От веника становилось ещё жарче, подчас невыносимо, но зато каждый такой удар отдавался в мышцах всплесками энергии, похожими на взрывы маленьких бомб, так что к концу процедуры Алекс наполнился энергией, будто сам был динамитом.

– Ну, всё, достаточно, пойдём, – сказал Сургон.

Он отбросил веник, и Алекс поднялся с полки.

– Как ощущения?

– Пока что я горю, как факел, – ответил Алекс. – Это, и вправду, стоит попробовать.

– Подожди, настоящее удовольствие от русской бани наступает чуть позже.

Они покинули парную. Алекс хотел сразу пройти в душевую кабину, но Сургон попросил его задержаться. В руках у Сургона оказался наполненный водой кувшин.

– Омоем тело и душу, – чуть растягивая слова, произнёс Сургон. – Предстанем очищенными пред Всевышним Богом, дающим жизнь, пред Великими Духами, следящими за жизнью, и пред нашими светлыми предками. Что с тела – то в землю, что с души – то в небо.

Он вылил часть воды на голову Алекса, а оставшуюся часть на себя.

– А теперь можешь вставать под душ.