Мы приехали на главную площадь города. Вокруг было привычно для этого дня тихо, все кафе и рестораны были уже закрыты, так что мы решили просто прогуляться. Заехав на заправку за горячим кофе и пончиками, мы припарковались и вышли из машины. Медленно шагая к скамейкам, расставленным по периметру площади, мы попивали кофе и обменивались последними новостями. И только присев, я рассказал ей о том, как сегодня обидел Тришу. Рита, как всегда, терпеливо выслушала, и только потом заговорила:
– А знаешь, Адам, я тебя ни в чем не виню. Ты справлялся с проблемой, как мог. Ты ведь не виноват, что отец налажал.
– Я виноват в том, как повел себя с ней. Рита, она всегда была в моей жизни, но я буквально вытолкал ее оттуда своим эгоистичным поведением. Я бы даже сказал эгоцентричным. Я настолько сосредоточился на себе и своих переживаниях, что ни разу не подумал о том, как ей может быть больно от моих поступков.
– Зачем ты приехал ко мне, Адам?
Я не знал, что ей ответить, потому что понятия не имел, что делаю со своей бывшей девушкой на скамейке в центре города. Наверное, мне нужен был кто-то, с кем я мог поговорить, не таясь. Кто знал о моих чувствах и той боли, что я пережил после ухода отца.
– Не знаю, – честно признался я. – Наверное, хотел извиниться.
И тут до меня дошло. Я действительно хотел извиниться. Рита всегда была терпеливой и понимающей девушкой, а я временами вел себя с ней, как последний подонок. Но она терпела грубость, несдержанность, раздражение и жесткость, которые я так щедро раздавал под конец наших отношений. Мне нужно было ее прощение, чтобы очистить свою совесть, и я мог двигаться дальше с чистым сердцем.
– За что? – спросила Рита, глядя на меня.
– Я не всегда был идеальным парнем.
– Никто из нас не идеален, Адам, и ты не можешь таким быть.
– Ты не должна меня сейчас выгораживать, – с ухмылкой заметил я. – Я был тем, кто обижал тебя.
– Когда любишь, многое готов стерпеть.
Мои брови сами собой приподнялись. Мы никогда не говорили о чувствах, зато часто и много предавались страсти.
– Ты любишь меня? – сдавленным шепотом спросил я.
– Любила, да. Что ты так на меня смотришь? Почему ты думаешь, что недостоин любви, Адам?
– Но я вел себя, как последняя сволочь. – У меня все еще не укладывалось в голове то, что Рита любила меня такого: сломленного, морально побитого, эгоцентричного мудака, который не видел дальше своего гнева.
– Ты вел себя так, как провоцировали обстоятельства. Но теперь с тобой практически все хорошо, и ты снова тот Адам, в которого я влюбилась.
– Ты сказала в прошедшем времени…
– Да. – Рита помолчала, глядя на городскую ратушу, а потом снова посмотрела на меня. – Я встретила кое-кого.
– О, – все, что я мог сказать на это. Мы переписывались несколько месяцев, но она ни разу об этом не упомянула.
– Его зовут Томас. У нас… не совсем все просто, но, надеюсь, скоро все наладится.
– А что усложняет вам отношения?
– Ты серьезно хочешь знать? – с лукавой улыбкой спросила Рита.
– Да, если спросил, то хочу.
– Ну, кроме того, что он старше меня на четырнадцать лет, он еще и мой преподаватель.
Я поперхнулся кофе, а Рита рассмеялась.
–Так и знала, что ты так отреагируешь.
– Преподаватель? – уточнил я, прокашлявшись.
– Да. Адам, да не смотри на меня так. Я тут с ужасом думаю о том, как расскажу обо всем родителям.
– У вас настолько все серьезно, что ты собираешься рассказать о нем маме и отчиму?
– Да. Ради меня Томас переходит со следующего семестра в другой университет.
– Ого. Быстро вы. Всего какая-то пара месяцев, а у тебя уже все так…
– Я беременна, Адам.
– Твою мать… – прохрипел я.
Рита не выглядела раскаявшейся, но и слишком счастливой тоже. Она была как будто погружена в свои мысли, и постоянно теребила шнурок на куртке. Я накрыл ее руку своей.
– Прости за такую реакцию. Но я правда не ожидал.
– Никто не ожидал. Даже мы с Томасом. И мы… Ну, всегда предохраняемся, но это как-то случилось.
– А какой срок, Рита?
Внезапно мой голос стал приглушенным и я боялся, что она скажет что-нибудь наподобие «Четыре месяца, и отец ты». Тогда это разрушило бы все. Само собой, я бы не бросил ее и женился, потому что дети – это ответственность. Но мне сразу вспомнились слова отца о том, как они с мамой поженились, и во рту появилась горечь, а сердце перестало биться в ожидании ответа.
– Восемь недель. – Я шумно выдохнул, и Рита рассмеялась. – Не волнуйся ты так, дурачок. Если бы ты был отцом, я бы сообщила тебе раньше. Это Томас. И мы хотим этого ребенка. Хотим семью и все, что этому сопутствует. Но для начала нужно рассказать это родителям и решить, как быть с учебой.
– Не вздумай бросать университет.
– С ума сошел? Я и так намучилась, пока ждала ответ оттуда, примут ли меня. Теперь я точно не сдамся на половине пути. Просто… – Она пожала плечами. – Надо придумать, где будет ребенок, пока я буду на занятиях.
Она говорила это с такой решительностью и блеском в глазах, что я невольно залюбовался ею. Рита всегда была красивой девушкой и, естественно, этого факта не изменили несколько месяцев, что мы не виделись. Но сейчас в ней появился какой-то свет, яркий и теплый. Неужели беременность делает такое с девушками? Или это любовь?
– Ладно, Ромео, тебе нужно поехать к своей Джульетте, – сказала Рита, вставая.
– Но сначала извиниться перед мамой. Я повел себя дерьмово.
– Она поймет и простит тебя, потому что ты ее сын.
– К Трише, наверное, лучше пойти утром, – сказал я по пути к машине.
– Вероятно, так будет лучше всего. Но именно утром. Пока она спит, то не думает об этом. Но как только проснется, она наверняка – как и всякая девушка – в первые полчаса бодрствования успеет накрутить себя так, что ты должен будешь еще месяц бегать за ней, как покорная собачонка, только бы она тебя выслушала. Не осложняй себе жизнь, Адам, думай, как девочка.
Мы рассмеялись, и этот смех был как очищение, как лекарство для моих потрепанных нервов. Я довез Риту до дома, мы обнялись и договорились, что она будет держать меня в курсе развития событий с ее профессором. Я взял с нее обещание, что она будет звонить или писать, если ей потребуется моя помощь или поддержка.
По дороге домой я думал о том, как в каком-то фильме видел, как герой, побывав в шкуре женщины, понял, как сильно обижал своих любовниц. Он съездил к каждой из них и принес извинения. Бред, казалось бы, но это принесло ему облегчение. Сейчас я чувствовал себя так же. Благодаря доктору Уилкинс я понял, насколько важно получить прощение и признать вину за свои поступки. Черта с два я стану святошей или буду извиняться перед парнями, которым устроил кулачные встречи, но некоторые люди – самые близкие мне – точно заслуживали слов извинений. И первым – и, наверное, самым главным человеком в этом списке – была моя мама.
