Книга Наблюдательница - Каролина Эрикссон

Воскресным вечером, несмотря на солнце, во дворе пусто. Вероника вернулась пару часов назад. Я видела, как она открыла багажник джипа и вынимала сумки. Филип вышел ее встретить, заключил в объятия и помог занести вещи в дом. Они закрыли дверь, и больше никого из семьи не было видно.

Я барабаню пальцами по краю стола и смотрю на лист бумаги передо мной. Мне нужно составить список покупок, но голова занята и другими мыслями.

Я думаю о Лео и о том, что вчера произошло в полицейском участке. Меня отвели в комнату, где со мной беседовал лысый сотрудник в форме. У него были добрые глаза. Я отметила это, пока мы говорили. Он делал записи, пока я рассказывала, задал несколько вопросов, но в основном слушал. Потом сказал, что скоро со мной свяжется, и отпустил домой.

– Хорошо, что вы пришли, – сказал он на прощание.

Посмотрим, что же значили эти слова. Я готова ответить за последствия своих поступков, какими бы они ни были. Возможное наказание меня не пугает. Впервые за долгое время я чувствую что-то похожее на веру в будущее или даже надежду.

То, через что я прошла, то, где я сейчас еще нахожусь, – это туннель, и нужно пройти его полностью от начала до конца.

Я тянусь за ручкой. Сестра завтра придет на ужин, хотя завтра самый обычный день. Она сама себя пригласила, но я сказала, что это возможно только при одном условии – что она возьмет с собой Вальтера. Я помню нежность в ее голосе, когда она говорила с мужем по телефону, пока я была в ванной. И если мы собираемся стать ближе, Вальтер тоже должен быть частью нашей новой жизни. Помимо сестры и ее мужа, мне нужны и другие люди в моей жизни. Потому что в действительности пазла только из двух фрагментов недостаточно.

Вопрос только что приготовить. Все что угодно, но только не лазанью, вспоминаю я с ухмылкой кулинарные потуги сестры. Записав ингредиенты для несложного индийского рагу, я добавляю другие продукты на неделю. Фрукты и овощи, цельнозерновой хлеб, рис, индейку, лосось. «Мне нужно снова начать правильно питаться, заботиться о себе». Есть надо, иначе умрешь, как говорила сестра, а я не хочу умирать.

Мама. Ручка замирает. Сколько времени пройдет, прежде чем начавшее оттаивать замерзшее горе растает окончательно? У меня нет ответа на этот вопрос, но по крайней мере я больше не одна. Мы с сестрой поможем друг другу справиться и с этим. Пока мы не в силах понять все, что мама нам говорила, но когда-нибудь понимание придет. Верчу ручку в руке и качаю головой. Сестра сказала, что мама просила ее позаботиться обо мне… Я все еще не могу понять, почему.

Не могу решить, изменилось ли мое к ней отношение или нет. Наверно, придется смириться с тем, что мама тоже была всего-навсего человеком. Ей были свойственны страхи и сомнения, и все родители стремятся дать своим детям самое лучшее, даже когда это не представляется возможным.

Звонок в дверь застает меня врасплох. Лео! Я поднимаю глаза и смотрю в окно, но человек, поднимающий руку в знак приветствия, не Лео.

– Привет, – говорит Вероника, когда я открываю. – Я не помешала?

Длинные медовые волосы, как обычно, убраны, но она выглядит как-то по-другому. Наверное потому, что не накрашена. Я качаю головой. Нет, не помешала.

– Не знаю, зачем я пришла, но…

Мы смотрим друг на друга.

– Точнее, знаю. Я хотела спросить, как ты себя чувствуешь.

Рука инстинктивно поднимается ко лбу. Рана еще побаливает, но уже заживает. Шрам вряд ли останется.

– И еще, – добавляет Вероника, – я хотела объясниться. Я много наговорила тогда в домике. Как будто в последний раз.

Она теребит воротник кофты. Говорит, что где-то читала, что это может быть реакцией на драматичное событие. Шок и адреналин заставляют людей довериться незнакомцам и поведать им самые сокровенные тайны.

– Я испытала шок. Сначала я решила, что меня преследует сумасшедшая, а потом ты лежала вся в крови на крыльце и умоляла не убивать тебя. – Она кривится. – Не говоря уже про алкоголь.

Я прокашливаюсь и плотнее закутываюсь в кофту.

– Да… Вечер выдался бурный.

– Мягко говоря.

Она смеется, и в ее смехе я узнаю Лео. Внешне они не очень похожи, но смеются одинаково.

– Как бы то ни было, – продолжает она, – кажется, все разрешилось. Филипа мой отъезд очень расстроил. Когда я вернулась, он сказал, что осознал, каким был эгоистом и как мало времени уделял мне и Лео, и что ему стыдно за это. Он даже плакал, и казалось, будто бы он…

Вероника делает паузу:

– Вот я опять говорю много лишнего. – Она закатывает глаза. – А ведь ты даже ничего не спросила.

– Ничего страшного.

Она улыбается.

– Может, дело было не только в шоке и виски, – шепчет она. – Может, дело в тебе. Ты умеешь разговорить людей, в твоей компании легко расслабиться. Может, это потому, что ты писательница? Умеешь слушать? И задавать вопросы? Лео говорит, что ты хорошая слушательница.

– Как он? – спрашиваю я.

Вероника чешет руку, рассказывает, что сегодня у них состоялся долгий разговор. Это было нелегко, но впервые за долгое время она почувствовала, что они слышат друг друга.

– Он очень хорошего о тебе мнения. «Вот бы все взрослые были такие, как она», сказал мне сын.

– Вот бы все подростки были такие, как Лео, – говорю я.

Вероника смеется, и я испытываю странное ощущение, что нас с ней что-то объединяет. Между нами существует какая-то невидимая связь. А может, не только нас обеих. Может, есть еще женщины, расправившиеся с букетом в минуту гнева. Может, есть женщины, которым стоило бы попробовать.