— Ладно, валяй, — сказал Роланд. — Всё равно пока заняться нечем, так хоть твои басни время помогут скоротать.
— Хорошо, — Айс остановился и провёл рукой по взъерошенным светлым волосам. — Вы хорошо помните тот день, когда всё рухнуло?
— Помним ли мы? Ты издеваешься, придурок?!
— Да-да, извините, у меня просто путаются мысли. В тот день я понял, что все обещания, что он дал мне раньше — не больше, чем пустой звук. Он не собирался никого жалеть, поэтому погибнуть мог каждый. А я не хотел, чтобы Марта пострадала. Да, пусть я бездушное животное, но я хотел оградить её от того кошмара, что мог начаться. Тебя я, Роланд, само собой, беречь не собирался — ты надоел мне хуже горькой редьки. Я хотел от тебя избавиться, я мечтал об этом. Но ты за каким-то чёртом потащился за нами!
— Мне не понравилось, что ты уводишь Марту, я тебе не верил!
— Логично. Но потом, проходя по катакомбам, мы нашли потерявшуюся и паникующую Ингрид, ну, а как Джонни к нам прибился до сих пор не пойму.
— Потому что я тоже не хотел оставлять Марту с тобой наедине, — нахмурившись, сказал Джонни.
— Господи, все защищали от меня Марту, как это мило, — Айс устало прикрыл глаза и потёр покрасневшие веки пальцами. — А потом мы заблудились в этих чёртовых катакомбах и оказались в подвале Высотки. Помните, что с нами тогда случилось?
Марта поёжилась, Роланд сжал кулаки, Ингрид вздрогнула, а Джонни закрыл глаза.
— Вижу, что помните, — усмехнулся Айс. — Так вот, я хочу снова туда вернуться и понять, наконец, что тогда нас так сильно испугало. Потому что неспроста всё это было, понимаете? Может, там есть какой-то механизм, который способен напугать людей до чёртиков, до потери сознания? Может, именно с помощью этого устройства Генерал управлял нами? А может, тогда есть способ устранить его? Вернуть нам наши души, стать свободными, наконец! Это наш единственный шанс. Я могу пойти один, мне никто не нужен. Я хочу все исправить! Потому что, если бы так сильно не доверился ему, не отдал бы свою душу, не сдался без боя, то ничего бы не было. Только сейчас это понял: я единственный во всем виноват. Когда мы каким-то чудом смогли выбраться из тех проклятых, наполненных ужасом коридоров, вернулись обратно в Лес, я увидел, что даже Лес не пощадили, даже щепок не оставив — только пепелище. В тот момент я понял, что мы единственные, кому удалось выжить.
— И мы начали убегать, — печально сказала Марта.
— Да, мы начали убегать.
— Ладно, допустим. Но ты уверен, что придя к Высотке, мы не попадем в его лапы? Уверен, что снова не пойдешь за ним? Потому что я так и не понял, что именно мы там будем искать.
— Роланд, мы поищем то, что сможет его уничтожить.
— Айс, а если не получится? Если мы там погибнем? Вдруг тот ужас снова вернётся, и мы просто останемся в подвалах Высотки, каждый наедине со своим самым большим страхом? Мне кажется, я не выдержу этого снова, — голос Ингрид звучал глухо, будто она уже была там, внутри того страшного здания. — И вообще, ты уверен, что дом не рухнул? Может быть, там одни руины.
— Я очень надеюсь, что нет. Потому что это мой единственный план — другого, к сожалению, нет.
— Ладно, пойдем, что нам еще остается? — вздохнув, сказал Роланд. — Только если хоть с кем-то из нас что-то случится, если это очередная подстава, я тебя там же и закопаю, ты меня понял?
— Понял, не дурак. Надеюсь, что тебе все-таки не придется возиться с моим трупом, — сказал Айс и нервно засмеялся.
XXIII. Изабель. Путешествие
— Ну, что? Точно согласна плыть со мной? — Ланс смотрит на меня, а я, кажется тону в нереальной синеве его глаз. В них читается настойчивая просьба и какая-то глубинная жажда. Мы лежим на песке, лицом к лицу, а Барнаби нарезает круги вокруг, словно не в силах дождаться, когда же мы покинем этот порядком опостылевший берег. — Не обещаю, что будет легко. Я вообще ничего не могу тебе гарантировать, но постараюсь сохранить нам жизнь, а это уже неплохо, как думаешь?
— Мне кажется, что этого будет вполне достаточно.
— Ну, вот и славно, — смеётся Ланс и гладит меня по голове, словно маленькую девочку. Мне нравится этот жест, такой простой, но такой важный. Когда кругом хаос простое прикосновение может подарить надежду на будущее без боли и слёз. — Тогда, я думаю, можно отплывать.
Ланс ложится на спину, вытягивает ноги, разминает затекшие конечности. Понимаю, что пора вставать, хотя так не хочется. Но море зовёт его, а я больше не в силах отпустить этого ещё несколько часов назад незнакомого и чужого человека, о котором я всё равно знаю слишком мало и которому доверила свою судьбу.
Ланс встаёт, весь наполненный кипучей энергией, я поднимаюсь следом.
— Ответь мне только на один-единственный вопрос: там, на корабле, действительно есть еда? Мне кажется, что ещё немного, и я рухну от истощения. Честно, не помню, когда в последний раз ела, — мне неловко перед Лансом за свою слабость, мы ведь по сути чужие люди, но по-другому не получается — голод сильнее всех правил приличий. Урчание истощенного и пустого желудка заглушает гордость.
— Да-да! Не беспокойся! — Ланс поворачивается и протягивает ко мне руки, помогая встать. У него крупные грубые ладони настоящего мужчины, покрытые темным загаром — на их фоне мои бледные тонкие пальцы кажутся детскими. — Давай, скорее, поднимемся на корабль, и тогда ты сможешь поесть. У этого судна есть одно неоспоримое достоинство, восхищающее и пугающее одновременно: им совершенно не нужно управлять, а провизии там столько, что хватит на год путешествия.
— Ну, тогда веди меня, мой капитан, — с усмешкой говорю и поднимаюсь, обтряхивая песок с подола бывшего некогда белым платья. Голова слегка кружится, но я способна с этим справиться — рядом с Лансом, кажется, способна на многое из того, на что раньше ни за что не отважилась.
Мы медленно, не разнимая сцепленных воедино пальцев, идем к кораблю. Одна мысль тревожит, и я спешу поделиться ею с Лансом:
— Слушай, а как мы без трапа на корабль-то взойдем? Ты из него выпал, мы тебя подобрали — это все понятно, но обратно-то каким образом? Летать никто из нас точно не умеет, — нервно смеюсь в слабой попытке скрыть волнение, потому что и правда совсем ничего не понимаю.
Ланс хитро подмигивает и крепче сжимает мою ладонь.
— Я же говорил, что это необычный корабль, помнишь? Он сам собой управляет, сам выбирает курс и совершенно не нуждается в команде. А еще он как будто обладает разумом, поэтому, мне кажется, мы найдем способ попасть на борт.
Я боюсь признаться, что не разделяю его оптимизма, поэтому молчу, пока мы почти по колено не оказываемся в воде. До судна осталось не более двухсот шагов, но море очень глубокое, а я по-прежнему не умею плавать.
Барнаби, ловкий и неутомимый, плывёт впереди, разбрызгивая кругом солёную воду. Только слепой не заметил бы, в каком он восторге от плавания: свобода, свежий ветер, теплые волны. Не знаю, способен ли этот пёс вообще хоть чего-то бояться? Я завидую ему.
