– Ты лжешь.
– Нет. Они утонули. Все до одной. Я не забыла даже руки, ноги и головы. Теперь они на дне морском.
Она покачала головой:
– Ты это выдумала. Просто хочешь меня напугать. – Она посмотрела на дом и снова перевела взгляд на меня. – Пытаешься меня спровадить, чтобы выбраться наверх и сбежать.
– Кукол больше нет. Эти маленькие злобные твари отравляли дом. Готова поспорить, именно поэтому их и замуровали в подвале много лет назад. Теперь они исчезли, и ты не должна больше делать ужасные вещи, о которых они тебе нашептывали.
Я говорила и понимала, что это не сработает. Рука Пайпер касалась горла – я уничтожила не всех кукол. У нее оставалось ожерелье. Пусть там всего несколько отбитых ладошек и головка, она все еще могла шептать гнусные слова и вкладывать ужасные мысли ей в голову.
Пайпер сжала рукоятку ножа так сильно, что ее костяшки побелели. Когда она посмотрела на меня, в ее глазах плескалось безумие.
– Я любила играть с Ледяными Шарлоттами! – прошипела она. – Я не Ребекка и не Лилиаз, я играю и не плачу потом, а спрашиваю, когда можно будет поиграть снова. Если ты действительно что-то с ними сделала, я… – Пайпер замолчала, задохнувшись от гнева. – Если это правда, – вновь начала она, – ты совершила самую большую ошибку в своей жалкой жизни.
С этими словами она отвернулась и отошла от края утеса, пропав из виду. Я не знала, отступила она просто на несколько шагов, дожидаясь меня, или действительно ушла домой – проведать кукол.
Я пару раз позвала ее, но если кузина затаилась, то и не стала бы отвечать. Я вспомнила, что сказала Лилиаз запереть дверь и сидеть в комнате, пока я не вернусь. Камерона не было, и она ждала меня в доме совсем одна. Я обещала не бросать ее. Я понимала: навредить Лилиаз и правда нетрудно – если сестра даст ей нож, она с радостью порежет себя.
Я начала искать на скале выступы и трещины, как делала Ребекка. Мне было легче, чем ей. Я старше, и сейчас не стояла зимняя ночь, но из-за ветра все равно делалось жутко. Он завывал вокруг, цеплялся за мою одежду и волосы, изо всех сил стараясь сбросить меня с утеса.
Добравшись до вершины, я замерла. Если Пайпер еще была там, она бы бросилась на меня, едва мои руки показались над краем утеса. Она могла ударить меня ножом: одним взмахом отсечь пальцы или вонзить лезвие прямо в макушку.
Я сглотнула, на миг представив, как кровь пропитывает мои волосы, затем подняла руку и ухватилась за край утеса.
В ту же секунду ее накрыла чужая ладонь. Я закричала и едва не разжала пальцы – но надо мной склонилась не Пайпер.
Это был Камерон.
Мгновение мы просто смотрели друг на друга, онемев от шока. Затем кузен крепче взял меня за запястье и проговорил:
– Ты что, собираешься висеть здесь весь день?
С его помощью я забралась на утес и на нетвердых ногах отошла от края.
– Что ты здесь делаешь? – дрожащим голосом спросила я. – Я думала…
– Полицейские не могли держать меня в участке больше шести часов, – ответил Камерон. Он казался очень усталым: круги у него под глазами были такими глубокими, что напоминали синяки. – Они не смогли решить, виновен я или нет. Придется вернуться туда завтра утром на очередной допрос. Я приехал на автобусе, но, когда был уже у дверей дома, мне… мне показалось, я вновь услышал Ребекку. Она звала на помощь. Увидев твою руку над краем утеса, я… на секунду я подумал… Какого черта ты здесь делаешь?
– Нет времени объяснять, – сказала я. – Нужно вернуться в дом. Пайпер гонялась за мной с ножом.
– С ножом? – Лицо Камерона посерело.
– Она была с Ребеккой той ночью. Ребекка показала мне все. Пайпер была здесь и позволила ей умереть. Я бросила Ледяных Шарлотт в море, думала, что, если они не будут влиять на Пайпер, она станет нормальной, но, судя по всему, она нездорова с рождения. Думаю, ей нравится делать ужасные вещи. Камерон, она так разозлилась, когда я сказала, что избавилась от них. А Лилиаз теперь с ней в доме.
– Идем. – Камерон уже повернулся к тропинке. – Надо спешить.
Мы бежали изо всех сил, и, когда достигли ворот, запертых Пайпер, у меня закололо в боку. До заката оставалось еще несколько часов, но тучи закрывали небо и длинные тени стелились по земле. Дом, возвышавшийся перед нами, выглядел пустым и безжизненным. Ленты тумана обвивали колокольню.
В саду царила полная тишина. Мы подошли к дому, и я увидела, что все его окна занавешены. Окна второго этажа закрывали шторы, внизу, скорее всего, висели простыни.
Камерон обернулся.
– Возможно, тебе лучше остаться снаружи. Если Пайпер действительно спятила…
– Я иду с тобой, – оборвала его я. Ни за какие коврижки я не осталась бы здесь стоять и гадать, что происходит в доме.
К моему удивлению, Камерон протянул мне руку, и его пальцы, теплые и сильные, сплелись с моими.
– Держись рядом.
Он стиснул мою руку, и я ответила ему тем же. Мы повернулись к дому и бок о бок поднялись по ступенькам крыльца к парадной двери, боясь того, что можем обнаружить внутри.
Глава 21
Шарлотта вновь в санях – жених
Домой ее повез,
Отец и мать встречали их.
О, сколько было слез!
Дом казался безмолвным и заброшенным снаружи, и я думала, внутри тоже будет тихо, но шепот обрушился на нас волнами, стоило только шагнуть за порог.
– Давайте сыграем в убийство ножом…
– Да, да…
– Ах, до чего забавно!
– Закрой глаза и досчитай до десяти.
– Кто умрет первым?
– Не жульничать, не подглядывать.
– Рядом смерть, на сердце мрак…
– У тебя в глазу игла!
Я узнала эти жуткие тонкие голоса, едва их услышала, и мое сердце упало. Это были Ледяные Шарлотты. Я уничтожила-таки не всех. Некоторые остались в доме.
Видя, как напрягся Камерон, я поняла, что он тоже их слышал. Он повернулся ко мне – его лицо белело в сумраке, глаза расширились от изумления.
– Это Ледяные Шарлотты, – прошептала я. – Наверное, есть другие, о которых я не знала.
– Кажется, они замурованы в стенах, – ответил кузен.
– Как те, что были в подвале?
Камерон кивнул, и мы оба взглянули на обои в прихожей. Вероятно, куклы скрывались под штукатуркой, погребенные в самом основании дома.
– Чем это пахнет? – спросила я, сморщив нос от внезапно налетевшей вони.
– Бензином.
– Откуда он?
– Я не знаю.
Нигде не было ни следа Лилиаз или Пайпер. Лестница, упав с которой много лет назад, учительница сломала себе шею, вырисовывалась перед нами, скрываясь во тьме второго этажа.
