– Хорошо, я посмотрю попозже. Нынче утром я собираюсь взглянуть на племенных кобыл, которых Катлетт подготовил на продажу. Не хотите составить мне компанию?
– К сожалению, дела призывают меня остаться здесь, милорд.
В течение следующих пятнадцати минут, по своему обыкновению, они обсуждали дела, намеченные на сегодняшний день. Тони, конечно, мог делать вид, что целиком поглощен насущными проблемами, но на самом деле он с нетерпением ждал, когда же Аллендэйл уйдет.
Не успел он остаться в одиночестве, как сразу же вскрыл конверт. В глаза ему бросилась подпись – Дебора.
Милорд Бернелл!
Вы правы. Между нами протянулась невидимая нить. Я умоляю вас простить мое деревенское воспитание и принять извинения за вчерашнее поведение. Боюсь, что меня захлестнули эмоции, вызванные неожиданной встречей с вами, поскольку, должна признаться, мое сердце принадлежит вам.
Искренне ваша, Дебора Сомерсет Персиваль
Ее сердце принадлежит ему!
И окружающий мир вдруг показался Тони прекрасным и удивительным. Впервые за утро он отметил, какой чудесный день разгорается за окнами особняка. Да, небо было хмурым и затянутым облаками, но ничто не могло омрачить его радость. Он был полон сил и надежд. Ему принадлежало ее сердце. Она согласна стать его возлюбленной.
Все мысли о работе улетучились у него из головы.
Тони отшвырнул салфетку, встал из-за стола и трижды прошелся по комнате, чтобы немного успокоиться. Он нужен Деборе!
Он должен увидеть ее, должен отпраздновать с ней это событие. Нужно совершить нечто знаменательное и необычное, чтобы они навсегда запомнили ночь, когда она согласилась принадлежать ему безраздельно. Лучше всего отправиться в какое-либо романтичное местечко. Но такое, где можно заодно и хорошо отдохнуть.
Вновь опустившись в кресло, Тони пробежался пальцами по крышке стола. И тут в голову ему пришла замечательная мысль. Он пригласит ее в Воксхолл-Гарденз![4]Он много слышал об этом саде, хотя и не бывал там прежде, поскольку не любил тратить время на пустые увеселения. Рассказы о фейерверках и музыкальных празднествах казались ему слишком фривольными.
Итак, решено – Воксхолл им вполне подходит.
Тони отправился в рабочий кабинет и написал приглашение. Он приказал лакею непременно дождаться ответа и принялся в нетерпении расхаживать по комнате, ожидая возвращения слуги.
– Она сказала, что почтет за честь принять ваше приглашение, милорд.
Эти долгожданные слова вернули гармонию окружающему миру, и Тони поклялся, что теперь, когда судьба подарила ему еще один шанс, больше не отпустит Дебору от себя ни на шаг.
– Воксхолл-Гарденз, – с одобрением заметила Лизбет, прочтя письмо Тони, в котором он излагал свои планы. – Это прекрасное местечко для отдыха влюбленных. Пойдем, дорогая сестренка, ты должна будешь надеть одно из моих платьев. У меня есть изумрудно-зеленый наряд, который прекрасно подойдет к твоим глазам. И лорд Бернелл не сможет устоять. Он набросится на тебя, не сходя с места.
– Замужество, – снова повторила, как заклинание, Дебора. – Мне нужно только замужество. Лизбет улыбнулась, на лице у нее появилось выражение кошки, увидевшей горшок со сметаной.
– Разумеется. Пойдем.
Дебора как в тумане последовала за сестрой в ее комнату.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Тони считал часы до того момента, когда сможет увидеть Дебору.
Еще никогда в жизни он не ждал чего-либо с таким радостным предвкушением. Назначенные встречи, переговоры, распорядок дня, обычные дела – все это не имело никакого значения в сравнении с тем, что скоро он увидит Дебору.
И в его чувстве к ней преобладали отнюдь не вожделение или похоть.
Да, Тони хотел лечь с ней в постель… но ему нужно было и нечто большее. Нечто такое, чего он не мог пока выразить словами. Откровенно говоря, немногим людям он открывал свою душу. Друзья были переменчивы и ненадежны, члены семьи – завистливы. Однако Деб не подпадала ни под одну из этих категорий. Она была уникальной, неповторимой, стоящей особняком от прочих его знакомых.
Но самое главное заключалось в том, что он доверял ей.
Он ждал и не мог дождаться, когда же окажется с ней наедине, Чтобы объяснить мотивы своих поступков. Она должна согласиться с ним. Он верил в свою способность убеждать, но, чтобы ничего не оставлять на волю случая, нанес визит ювелиру.
Ему редко доводилось бывать в ювелирных лавках – подобные излишества он полагал напрасной тратой денег. Но теперь получал истинное удовольствие, выбирая подходящий подарок для Деб, который будет служить постоянным напоминанием об их союзе.
Ни одна из драгоценностей не привлекла его внимания, пока ювелир не показал ему кроваво-красный рубин, ограненный в форме сердца. Он висел на тяжелой золотой цепочке, похожей на те, которые так любили изображать на своих полотнах художники эпохи Возрождения.
Мое сердце принадлежит вам…
Тони даже не позаботился узнать, какова цена выбранного им замечательного украшения.
Он поднес рубин к свету и живо представил, как он будет смотреться на шее у Деб. Камень оттенит и подчеркнет необычный цвет ее глаз и волос, а Тони сможет сказать, что она носит на шее его сердце. Он не был поэтом, зато был доволен, очень доволен собственным выбором.
В половине седьмого он появился на пороге скромного жилища Уорнеров. К его удивлению, двери ему отворил хозяин дома.
– Прошу вас, входите, милорд.
Тони вошел внутрь и снял шляпу. Тяжелый вельветовый мешочек, в котором лежал кулон с рубином, оттягивал карман его сюртука.
На мгновение воцарилась неловкая тишина. Тони не знал, о чем говорить с человеком, которого он нанял на работу и чью свояченицу намеревался заполучить себе в любовницы.
– Не хотите ли выпить чего-нибудь, милорд? – осведомился Уорнер.
– Нет, благодарю вас.
Уорнер явно не знал, куда девать руки.
– Давайте пройдем в гостиную и подождем, – нервно пробормотал он. – Дебора вот-вот сойдет вниз.
Тони переступил с ноги на ногу, затем последовал за хозяином в соседнюю комнату, но оба остановились в нескольких шагах от двери, не желая проходить дальше.
В очередной раз в воздухе повисло тягостное молчание. И тут Уорнер осмелился задать вопрос:
– Вы будете заботиться о ней?
При этом он избегал смотреть Тони в глаза.
