Мужу звонить не стала, равно как и предупреждать Олега Павловича о своем намерении отправиться домой. Полина специально решила дождаться выходных, чтобы врача не было в клинике. Иначе Олег Павлович мог помешать ей: завести старую песню про то, что ей лучше продолжить лечение, окончательно восстановиться, да еще позвонил бы Жене, стал сетовать на ее желание уйти, убеждать, что не стоит торопиться.
Полина была уверена: она достаточно времени потратила на то, чтобы продемонстрировать свою лояльность и доброе согласие на терапию. Она держалась спокойно и приветливо. Охотно соглашалась с выводами Олега Павловича о том, что у нее стресс после потери ребенка, точнее детей, что она чувствует себя виноватой, покинутой, одинокой, в этом и причина странных выходок. Покорно кивала в ответ на утверждение, что попытка суицида (которой не было!) вызвана желанием оказать давление на мужа (чего не было тоже!).
– Олег Павлович не предупреждал, что вы сегодня уйдете, – сказал дежурный врач.
– Я решила провести выходные с семьей, – ответила Полина. «Да и после точно сюда не вернусь, но тебе этого знать не обязательно». – Что же здесь удивительного? Я ведь не в тюрьме. Лечусь на добровольной основе, верно?
Врач неуверенно улыбнулся.
Полина ехала в такси и размышляла о том, что ей предстоит. Сегодня суббота, если бы не каникулы, Алик был бы в школе. Но он дома, и Женя, скорее всего, тоже. Нужно уговорить мужа сходить куда-нибудь вечером, поговорить с глазу на глаз. Он согласится – почему бы не провести время вдвоем? В последнее время они никуда не выбирались.
Ключ повернулся в замке с хрустким щелчком, Полина ступила на порог и, ощущая волнение и непонятную робость, замерла в дверях. Ей вдруг показалось, что ее здесь не ждут, ее появлению не будут рады. Словно она незнакомка, которая случайно вторглась в чужое жилище, потому что ключ случайно подошел.
– Полечка? – в прихожей появился Женя. Он вышел из спальни и поспешил к ней. – Как ты тут оказалась?
– Вообще-то я здесь живу, – неловко пошутила Полина. От его тона веяло прохладцей. Муж был удивлен ее появлением, но не сказать, чтобы это удивление было радостным.
«Как будто любовницу в шкафу прячет», – мелькнула мысль.
Женя привлек ее к себе, поцеловал, помог снять пальто.
Полина взглянула на себя в зеркало, пригладила волосы. Без очков собственное лицо казалось беззащитным и незнакомым.
«Надо срочно заказать новые. Сегодня же».
Конечно, у нее имелась еще одна пара очков, но Полина никогда их не носила. Оправа была неудобная, тяжелая, давила на переносицу. Но все же без очков не обойтись, придется пока пользоваться неудобными.
– Я очень рад видеть тебя, – сказал муж светским тоном, и чувство неловкости, овладевшее Полиной, усилилось. – Как ты себя чувствуешь? Как рука? – Он покосился на повязку. – Не болит?
– Все отлично. Где Алик?
– Спит еще, – небрежно проговорил Женя.
– Значит, вы пока не завтракали? – спросила она, стараясь подавить тревожное чувство.
Муж покачал головой.
– Тогда я приготовлю завтрак.
– Ты уверена, что тебе не нужно отдохнуть? – спросил Женя.
– Я чувствую себя достаточно бодрой, чтобы пожарить яичницу. – Хотела пошутить, но в голосе прозвучала непрошеная грусть. – Належалась, наотдыхалась.
Полина прошла в ванную – переодеться, вымыть руки. Муж двинулся следом, остановился в дверях. Выражение лица у него было виноватое.
– Надеюсь, ты не сердишься, что пришлось немного побыть в больнице? – спросил Женя. – И что мы не приходили навещать… Олег Павлович рекомендовал тебя не беспокоить.
– Конечно, не сержусь, – ответила Полина. – Теперь я в полном порядке.
Повесив полотенце, она обернулась к мужу:
– Мне не хотелось бы туда возвращаться.
«Сейчас он скривится и скажет, что я тороплю события».
Но Женя улыбнулся и сказал:
– Как скажешь, милая.
Полина почувствовала облегчение и благодарность. Неприятное ощущение почти растаяло.
– Давай сходим куда-нибудь вечером? Только вдвоем.
– Конечно, сходим, – согласился он. – А сейчас… Ты не обидишься, если я немного поработаю? Мне нужно закончить статью и отправить сегодня до обеда.
– Иди работай, конечно. А я займусь завтраком.
Прежде чем взяться за приготовление еды, надо бы разыскать очки. Нашлись они быстро, и Полина водрузила их на нос, стараясь не замечать противного щекочущего ощущения, которое немедленно появилось.
Войдя на кухню, Полина отметила, что Женя и Алик поддерживали здесь порядок. Она открыла холодильник, достала яйца, сыр и масло, принялась хлопотать у плиты.
«Все наладится, – думала она, – все будет хорошо».
На сковороде бодро шкворчала яичница, по кухне поплыл упоительный аромат кофе. Делая горячие бутерброды, которые так любил Женя, Полина бросила взгляд на часы. Десять. Алик все еще не показывался. Долго спит… Ну и пусть. Видеть его желания не было.
– Такие запахи! Есть жутко хочется, какая уж тут работа! – сказал Женя.
Она стояла спиной к нему, выкладывая яичницу на тарелку.
– Поешь – и примешься писать с новыми силами, – не оборачиваясь, откликнулась Полина.
Женя подошел и обнял ее, поцеловал в шею.
– Щекотно, – фыркнула она. – Садись, позавтракаем.
Муж уселся за стол, и она поставила перед ним еду.
– Очки надела? Тебе ведь эта пара не нравится. Ты никогда их не носишь, – заметил он, и в тоне его прозвучала не то неуверенность, не то недоумение.
– Куда деваться? Я без очков почти слепая, ты же знаешь. В клинике на койке валяться и с Олегом Павловичем разговоры разговаривать – нормально, но готовить – никак, – ответила она, устроившись рядом с мужем с чашкой кофе в руках.
– Как ты можешь это пить – горячо же! Да еще без молока.
– Ты так каждый раз говоришь. – Полина сделала глоток и поставила чашку на стол.
Кухню заливало щедрое утреннее солнце, и в этом сияющем свете Женино лицо вдруг показалось ей немного… чужим. Ощущение было не слишком приятным, и она моргнула, чтобы прогнать его. Может, дело в новых очках? Или в том, что они не виделись несколько дней?
Полина поморгала снова, но странное ощущение лишь усилилось, и она почувствовала, что ее улыбка становится натянутой. Полина разглядывала красивое лицо мужа так, словно видела его впервые. Ровный нос, твердая линия подбородка, густые брови, большие голубые глаза.
Глаза!
Они сверкали и искрились, цвет их был таким ярким, насыщенным и глубоким, что казался почти синим.
Синим…
