Он снова замолчал. Фут никак не отреагировал.
– Я имею в виду, - пояснил Ценцио, - он выглядит как Талбот Йенси.
– В какой степени он похож на нем?
– Полное сходство. Мы увеличили этот кадр до натуральной величины.
Это то же лицо, которое мы видим, я имею в виду, которое они видят на экранах своих телевизоров. Именно то лицо.
И мне придется идти в контору Харенжаного, подумал Фут, с этой информацией, занозой засевшей в подсознании.
– Ладно, мой мальчик, - сказал он, - спасибо тебе огромное, что ты выбрал самый подходящий момент для того, чтобы сообщить мне эту новость.
Именно сейчас. Когда я просто не мог бы без нее обойтись.
Он выключил видеофон, немного помедлил и зашагал от запаркованного аэромобиля, оставив на его борту двух погруженных в оцепенение железок.
Это все Йенси, подумал он. Это он убил Арлин Дэвидсон, затем Боба Хига, затем Верна Линдблома. А потом он прикончит Джозефа Адамса, а после того самого Броза и, вероятно, меня, потому что я его разыскиваю.
"Чучело", привинченное к столу из дуба, функционирующее по программе Мегалингва 6-У. Это чучело оказалось за огромным валуном в радиоактивном Чейенне и смертоносным лучом прикончило двух железок-ветеранов. Чтобы спасти жизнь еще одного жалкого обитателя убежища, который выбрался на поверхность, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха и хоть на мгновение увидеть солнце. Теперь бывший подземный житель ютится где-то в развалинах Чейенна в компании таких же, как он. И Бог его знает, где они достают пропитание и на что надеются. А затем это безмозглое чучело, Талбот Йенси, возвратился за свой стол, привинтил себя к креслу и начал опять произносить составленные Мегалингвом речи. И никто в Агентстве ничего не заметил!
Уэбстер Фут отмахнулся от этого бреда и зашагал дальше к лестнице, которая соединяла летное поле, расположенное на крыше, с конторой маршала Харенжаного.
Уже через полчаса с огромным пропуском в руках, дающим ему право пользоваться компьютером (его выдал один из помощников маршала Харенжаного), он оказался у гигантского советского компьютера ВВ-7 и с помощью дружелюбных, очень вежливых русских инженеров ввел в него все семь сомнительных улик, обнаруженных его железками.
Гигантский ВВ-7, возвышавшийся перед ним до потолка, принялся обрабатывать полученную информацию, просматривать свою картотеку; и вскоре, как и ожидал Фут, из прорези выпала продолговатая карточка.
Он взял ее и прочитал напечатанное на ней имя.
Интуиция его не подвела, он поблагодарил русских за помощь, разыскал лестницу и поднялся по ней к своему аэромобилю.
На карточке было напечатано: "Стэнтон Броз".
Как он и ожидал.
Если бы эта машина, "Гештальт", которая покоилась теперь за ним в виде портативного телевизора, умудрилась убраться восвояси, если бы у Линдблома не было датчика смерти, то улики, с точки зрения юриспруденции, были бы совершенно неопровержимы. И никто не усомнился бы в том, что Стэнтон Броз, нанявший Фута разыскивать преступника, и был убийцей. Но, разумеется, Броз здесь не при чем, об этом свидетельствовал найденный Футом "телевизор".
Если только он не ошибся. Если только не эта машина была убийцей. Он знает об этом наверняка только тогда, когда сможет ее раскрыть и увидит, как она работает.
А тем временем, пока он и его рабочие будут выбиваться из сил, пытаясь раскрыть машину (а борьба эта обещает быть нелегкой), Броз будет висеть на видеофоне, требуя информации о том, какие именно улики ему удалось собрать на вилле Линдблома. И куда ведет след.
"Я не могу сказать: "К вам, мистер Броз", - весело подумал Фут. "Вы убийца, и вы мне отвратительны, и теперь я хочу вас арестовать и отдать на суд Совета Реконструкции".
Забавная мыслишка!
Однако на самом деле никакой радости он не испытывал. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему придется вести с этим предметом упорную борьбу. Ведь существуют необычайно прочные пластмассы, которых не могут одолеть ни сверла, ни тепловые поля.
И все это время его подсознание не покидала одна тревожная мысль:
"Неужели и в самом деле Талбот Йенси существует?". И как это может быть?
Он ничего не мог понять.
И все же его профессиональный долг требовал, чтобы именно он, а не кто-то другой, разобрался во всем этом. Потому что если ему это окажется не под силу, то кто же осилит эту задачу?
Пока, решил Фут, Брозу я ничего не скажу. А точнее, скажу ему ровно столько, сколько хватит, чтобы от него отделаться.
Его интуиция, его дар предвидения подсказывали ему, что никто, и он тоже, не останется в выигрыше, если он расскажет Стэнтону Брозу о фактах, ставших ему известными.
Потому что Стэнтон Броз, а это-то и беспокоило Фута, может догадаться, что они означают, и как ему, Брозу, следует, поступить.
Глава 22
Бывший подземный житель, бородатый Джек Блэр грустно сообщил Николасу:
– Я думаю, что пока мы не сможем выделить тебе кровать, Ник. Пока.
Так что тебе придется устроиться на цементном полу.
Они находились в полутемном подвале здания, в котором некогда размещалась штаб-квартира страховой компании. Страховая компания давно уже исчезла, так же, как и здание из армированного бетона, а вот подвал сохранился. И был оценен по достоинству.
Куда бы Николас ни обращал свой взор, повсюду он видел бывших жителей убежищ, живущих теперь, так сказать, на поверхности. Но по-прежнему обездоленных, лишенных того, что в прямом смысле слова принадлежало им по праву.
– Не так-то легко, - сказал Блэр, заметив его выражение лица, возвратить себе Землю. Может быть, мы не были достаточно кроткими.
– Может быть, слишком кроткими, - сказал Николас.
– Ты уже начинаешь чувствовать ненависть, - ехидно заметил Блэр, желание напасть на них. Неплохая идея. Но как? Если придумаешь - сообщи нам, а пока, - он оглянулся вокруг, - мы должны соорудить тебе постель, а не решать глобальные проблемы. Лантано дал нам…
– Я бы хотел увидеться с этим Лантано, - сказал Николас. Похоже, что это единственный йенсенист, который хоть отдаленно похож на приличного человека. И с его помощью, подумал он, я постараюсь достать искусственный внутренний орган.
Блэр сказал:
– Увидишь довольно скоро. Обычно он приходит в это время. Ты легко узнаешь его, потому что он темнокожий. Кожа его потемнела от радиационных ожогов. - Он еще раз оглянулся и сказал:
– Да вот же он.
Человек, вошедший в подвал, прибыл не один: за ним следовала целая шеренга железок, сгибавшихся под весом ящиков с припасами для бывших жителей убежищ, ютившихся в этих развалинах. Он и в самом деле был темнокожим, и кожа его была красновато-черная. Но этот цвет она приобрела, догадался Николас, вовсе не от ожогов.
