– Да, сначала все было именно так, – согласился герцог. – Но ты ухаживала за мной, и с каждым днем я привязывался к тебе все больше и больше, пока наконец ты не стала мне дороже всех на свете.
Тара тихонько вздохнула:
– Если бы я только знала.
Герцог рассмеялся.
– Я пытался подавить в себе эту любовь, понимая, что должен во что бы то ни стало отомстить, но ты очаровала меня… можно сказать, околдовала!
– Неужели это… и в самом деле правда? – порывисто вздохнув, прошептала Тара. – Я настолько… несведуща… во многих вопросах. Может быть… вы научите меня тому… чего я не знаю… чтобы вам не пришлось… стыдиться.
– Мне никогда не придется стыдиться тебя, моя хорошая, – возразил герцог, – но мне столько всего хочется тебе рассказать и показать.
– Например, как любить вас…
– Единственное, чего я хочу, это чтобы ты, как раньше, обнимала меня, прижимала к груди. Хочу чувствовать прикосновение твоих рук, твоих губ.
– Мне тоже… очень хотелось… прикасаться к вам, но я думала… вам это может показаться… дерзким.
– Но теперь-то ты знаешь, что я считаю твои прикосновения самыми сладостными на свете!
У Тары от счастья перехватило дыхание. Герцог ласково поцеловал ее в щеку, и Тара, с нетерпением ожидая, что сейчас он поцелует ее в губы, вдруг тихонько вскрикнула.
– Что случилось, любовь моя? – встревожился герцог.
– Просто я подумала… что с проклятием… покончено!
– С каким проклятием? – не понял герцог.
– С проклятием клана, если вы женитесь не на девушке из клана Маккрейгов.
Герцог рассмеялся.
– Значит, ты слышала ту чепуху, которую несла сумасшедшая старуха?
– Мистер Фалкирк тоже назвал ее слова чепухой, – ответила Тара. – Но когда в вас стреляли на Бен-Арке и я прижимала вас к себе, чтобы спасти от дождя, я боялась… ужасно боялась, что проклятие свершилось… и вы погибли.
– Я не верю ни в какие проклятия, – сказал герцог, – но я верю в тебя, любовь моя. Я знаю, что ты – это все, что я хотел получить в жизни, и уже боялся, что этого никогда не произойдет.
– Но ведь герцогиня Маргарет умерла, – стояла на своем Тара, – вас пытался убить человек из клана Килдоннонов, и все это произошло потому… что вы не женились… на девушке… из клана Маккрейгов.
– Но ведь я женился, – возразил герцог.
– Только по счастливой случайности, – заметила Тара. – Я могла оказаться… англичанкой, за которую, впрочем, вы меня и принимали.
– Если ты веришь в проклятия, – проговорил герцог, – то должна верить и в судьбу. Это судьба, моя бесценная, что ты попала ко мне из своего сиротского приюта. Судьба, что Чарльз нашел наконец-то свою дочь, которую искал долгие годы.
И, поцеловав Тару в губы, порывисто проговорил:
– Если твой отец считает, что сможет отнять тебя у меня, он глубоко заблуждается!
– Он хочет… чтобы я была счастлива, – прошептала Тара.
Ей было трудно сосредоточиться на том, что она говорит: его губы и его руки касались ее, и Тара не могла думать ни о чем другом.
Она и не представляла, что можно испытывать столь странное и вместе с тем потрясающее чувство – тело словно объято огнем, а сердце трепещет от радости.
– А я могу сделать тебя счастливой? – спросил герцог.
– Я хочу лишь… быть с вами, больше мне ничего не нужно… ухаживать за вами… слушать ваш голос и знать… что вы немножко… любите меня.
– Я люблю тебя всем сердцем! – воскликнул герцог. – И знай, ни одной женщине не говорил я еще этих слов. Я тебя люблю! Не знаю, как это произошло, но, когда ты уехала в Эдинбург, ты забрала с собой мое сердце. И боль оттого, что я тебя потерял, была неописуема!
– Я постараюсь… унять… вашу боль, – прошептала Тара.
Губы герцога прижались к ее губам, и Тару охватило ощущение такого блаженства, какого она никогда прежде не испытывала. Казалось, оно, переполнив душу, вот-вот выплеснется наружу и, затопив замок, вырвется на свободу, чтобы стать частью дикой, чудесной природы.
Огонь в камине почти потух, лишь красные угольки то вспыхивали, то угасали, и герцогу казалось, что рыжеватые локоны Тары отливают золотом.
– Мне удалось сделать тебя хоть немного счастливой, любовь моя? – спросил он.
– Я так счастлива… что мне хочется… петь от радости.
– Ты такая милая, красивая, желанная, что я просто боюсь тебя потерять. Ты уверена, что любишь меня?
– Я хотела задать тебе тот же вопрос. Ведь ты такой красивый, важный и представительный, что мне даже не верится, что я твоя жена и принадлежу тебе безгранично.
– Ты моя. И я люблю в тебе все. Я не только любуюсь тобой, поскольку красивее женщины никогда не видел, но и восхищаюсь твоей добротой, умением все понять и относиться с сочувствием ко всем людям, будь это даже Килдонноны.
– Разве ты забыл… – начала было Тара, но осеклась, сообразив, что герцог просто ее дразнит. Он еще крепче обнял ее.
– Мы должны объединить наши кланы, – решительно проговорил он. – Ты права, абсолютно права: между нашими народами не должно быть больше войн, междоусобной вражды и мести.
И, поцеловав ее, продолжал:
– Завтра же мы с тобой поедем к вождю Килдоннонов и расскажем ему, кто ты. Хотя я совершенно уверен, что он уже знает.
– Ему кто-то рассказал?
Герцог расхохотался.
– Неужели ты еще не поняла, радость моя, что в Шотландии новости распространяются с быстротой молнии? Никаких газет не нужно. Все становится известным, только-только успев произойти. Так что старший Килдоннон уже наверняка знает, что в жилах герцогини Аркрейджской течет его кровь.
– И твоя тоже, – быстро проговорила Тара. – Ведь я наполовину Маккрейг.
– Ты моя жена, и это единственное, что имеет значение, – заметил герцог. – Моя целиком и полностью, и я не собираюсь делить тебя ни с кем, к какому бы клану он ни принадлежал.
– Мне так хотелось бы… чтобы ты испытывал… подобное чувство. Неужели это… и в самом деле правда? То, что ты любишь меня, что я здесь, в замке, рядом с тобой?
И она порывисто вздохнула.
– Что, если… я проснусь и окажется… что это был волшебный сон, а на самом деле я нахожусь… в приюте… плачут дети… потому что, как всегда… всем не хватило еды… на завтрак?
Герцог прижал ее к себе так крепко, что стало трудно дышать.
– Это не сон, бесценная моя. Ты в моих объятиях, и никогда больше не будешь одна, и тебе не придется голодать.
И, поцеловав ее в глаза, продолжал:
